По всей видимости, черный хрусталь каким-то образом передал мне те знания, которые Рой посчитал для меня необходимыми. Странно, но о нем самом я ничего не помнила, кроме того, что узнала за эту дорогу. Хотя он приходился двоюродным братом принцу и принцессе Риччионе: их матери были сестрами-близнецами.
— Замечательно, — фыркнула я, — Хоть бы предупредил!
Я с досадой посмотрела на кулон, словно он мог передать мой взгляд своему создателю, но снимать украшение не стала. Выждав, пока голова перестанет кружиться, я позвала служанок. Охая и ахая по поводу моей внезапной болезни, они принесли мне обед и попытались уложить в постель, но я настояла на том, что хочу выйти. Одна из женщин заикнулась было о докторе, но я оборвала её, слегка капризным тоном сказав, что устала сидеть взаперти, и если она хочет, то может спросить позволения для меня у принца. Женщина обиженно замолчала и покорно принесла мне платье.
Их оказалось два: одно, надевавшееся на белоснежную рубашку и уже ставшей привычной баску — бирюзовое, с глубоким вырезом, расшитое серебром, второе, верхнее — темно-синее, представлявшее собой, скорее, длинный жилет с узкими рукавами, в разрезах которых виднелось полотно рубашки. Насколько я уже успела заметить, именно белизне рубашки уделялось больше всего внимания.
Замшевые туфельки темно-синего цвета завершили мой наряд, служанка тщательно расчесала мне волосы, выплела замысловатые косы и отступила. Накрасить глаза и губы я отказалась, вспомнив, какими красителями пользовались во времена нашего средневековья, после чего, игнорируя причитания о приличиях и красоте, спустилась в сад, благодаря кулону безошибочно найдя туда дорогу. Тот же кулон вложил мне в голову знания помещений в замке и несколько стер восхищение, с которым бы я могла рассматривать комнаты, через которые шла. Расписанные фресками, украшенные позолотой и мозаиками, они не вызвали у меня того восторга, которого по праву заслуживали, и я добавила это к длинному списку претензий к графу Алайстеру.
При виде меня смех стих, девушки — теперь я знала все их имена, и к какому роду каждая из них принадлежала — повскакивали со своих мест и почтительно присели в реверансах. Боневенунто грациозно поклонился:
— Принцесса, рад вас видеть в добром здравии.
Я улыбнулась ему:
— О, вы все-таки доехали?
— Именно так, мадонна! Я прибыл просить оказать мне честь и написать ваш портрет! — он махнул беретом, который все еще сжимал в руках, в сторону мольберта, кончик пера попал в краску. Заметив это, художник горестно вскрикнул. Я невольно рассмеялась. Девушки сразу же подхватили мой смех. Я слегка нахмурилась, смех сражу же стих.