Ефим сказал, что за мной обязательно придут люди из органов. Но пришел секретарь парторганизации ЖЭКа, где я состоял на партийном учете, и сообщил, что меня приглашают на партийное собрание ЖЭКа, для рассмотрения моего персонального дела.
Народа собралось полный Ленинский уголок. В основном это пенсионеры, вышедшие на пенсию. У меня сразу забрали партийный билет, чтобы проверить, как я плачу членские взносы. Секретарь парторганизации зачитал письмо второго секретаря райкома партии, где он добавил, что я ему лично угрожал расправой в ближайшее время. У меня спросили, что я могу ответить в свое оправдание.
— Да говно он, этот секретарь райкома. Вот и все объяснения.
Сначала была тишина. Это старые партийцы переваривали сказанное. Один дедок спросил, приложив ладонь к уху.
— Что он сказал?
Вот тут началось. Все возмущенно орали и требовали меня исключить из нашей родной коммунистической партии. Я еще раз убедился, что в партии я нужен сейчас только для того, чтобы платить членские взносы и голосовать «одобрямс». Потребовали не отдавать мне партийный билет, на что я вышел к столу, низко поклонился:
— Спасибо, люди добрые. Здоровья вам и долгих лет жизни. До свидания. Может когда-нибудь встретимся.
Все опешили, а я неспешной походкой вышел из комнаты, оставив партийный билет у них на столе. Была тишина, когда я пошел к двери, а тот же дедок, приложив ладошку к уху, спросил:
— Что он сказал?
Через два дня пришел секретарь парторганизации и долго беседовал с тестем, когда я появился дома. Мне он сказал, меня приглашает первый секретарь райкома. Партийный билет у него. Тесть громко осуждающе хмыкал. Я ответил:
— Умерла — так умерла.
Никуда я не пошел. Мне еще три месяца приходили приглашения, дважды приходил инструктор райкома, но я с партийными делами закончил. Потом оказалось, что партбилет секретарь парторганизации отдал Ирине. Работу я найти так и не смог, хотя мотался по всем объявлениям. Ирина куда-то деньги прятала, но на расходы выдавала исправно. Пенсию мою она забирала полностью, продолжая оставлять мне по три рубля для личных потребностей. Для меня все это достаточно унизительно. Вечером я должен представлять полный отчет о тратах и приложить все чеки из магазинов.
В конце марта я уехал после обеда на садовый участок договариваться с рабочими, которые копали колодцы. Пообещал вернуться к девяти вечера. Они не пришли, поэтому в пол восьмого я подъезжал к дому. Впереди меня ехали «Жигули». Когда я понял, что рядом с водителем сидит Ира, я притормозил. Они остановились, и я тоже встал сзади метров в пятнадцати. Вдруг я увидел, что Ира обняла водителя. Они начали целоваться. Я ждал минут двадцать. Гнева, обиды я в себе не обнаружил. Только любопытство. Я был готов понять и простить. Не мне рассуждать о супружеской неверности. Тот-то она последнюю неделю стала очень уставать, с сильными головными болями. Всячески уклонялась от исполнения супружеского долга. Ну, родная, готовься. Ничего тебя сегодня и в ближайшие дни не спасет. Без всяких намеков или упреков. Сегодня ты сможешь сравнить, чьи объятия крепче, а член больше. У меня свои методы воспитания. Он уехал. Сначала я хотел поехать за ним. Но какой смысл? Она же сама этого хочет. Какие могут быть претензии к мужику? Я еще постоял, поставил машину в гараж. Пришел домой. Ирина поинтересовалась: