Ноги подгибались с каждым шагом. Боль в голове пульсировала, не переставая. Такая концентрация. Зла. Да, именно его Анна и ощутила.
Они оказались возле огромной металлической двери, выглядевшей, словно ворота. Айрзель толкнула ее, и они вошли в огромную темную комнату с тусклым освещением всего от одного факела. И то тот горел возле стены у входа.
— Владыка, у меня для вас подарок, — сказала демоница, а Анну снова дернуло.
— Неужели Эверлин стала демоном? — раздался низкий, бархатный голос где-то из темного угла. Он не был сердитым, но в нем таилось нечто темное, тайное, злое и ужасно бесстыдное.
— Нет еще, но рабыня Дармструга в ловушке.
— Убейте его, — прервал ее тираду. — И какого ты тут, если Эверлин не демон?
Айрзель нервно сглотнула, хоть и продолжала улыбаться. Анна почувствовала ее страх и взяла за руку. В знак поддержки. Демоница удивленно уставилась на нее, а затем вырвала свою руку.
— Там стоит ловушка. Владыка, я не стратег и не воин. Войска наши победили и идут дальше по людской земле. Монашка — рабыня того теневого, заперта в клетке. Эверлин попытается ее спасти.
— Ты же понимаешь, что она не придет одна? Лишняя трата времени. Пусть мальчик поиграет в свободу, а мы тем временем захватим еще людские города. Возвращайся обратно.
Эверлин должна стать демоном? Анна спасла подругу от очищения, чтобы та стала демоном! Иголка вины кольнула сердце. Что может быть хуже?
Айрзель поклонилась и вышла.
Анна дернулась за ней.
— Ангел, — тихий голос остановил ее. Дверь захлопнулась перед носом. Анна судорожно подергала за ручку. Позади раздался легкий смешок.
— Эм, поздравляю.
— С чем?
— С днем рождения? — неуверенно спросила Анна.
Два красных огонька, похожие на глаза, вспыхнули из того угла, откуда доносился голос.
— Подойди поближе.
С каждым шагом Анна чувствовала облегчение. Голова переставала болеть. Радость наполнила ее. Странно так. Вроде самое зловещее существо, но рядом с ним ничего не чувствуется. Хоть всю жизнь сиди тут. Правда, Анна так не может. Ей придется найти путь на волю. Ведь там она должна стать сердцем города.
— Втяни крылья, — приказал он тихим голосом, но по ее коже пошли мурашки. Столько власти в столь тихой просьбе. Подойдя поближе, она разглядела черный силуэт в кресле. — Терпеть не могу ангельскую невинность.
— Не могу, они сломаны, — печально заметила она.
Резкий рывок и она сидит на коленях спиной к Владыке. Головная боль прошла совсем, а она почувствовала, как спину гладят горячие руки, воспламеняя кровь. Как же стыдно. Еще и крылья легли по бокам мужчины, отдаваясь болью.