— Спокойно, десятник, спокойно… — натужно вымолвил канцлер, отрывая руку солдата от плаща. — Если ты так этого хочешь, то я сам открою вам свое лицо!
Капюшон спал с головы говорившего, следом тяжело опустился на землю и весь плащ. Перед толпой предстал канцлер Дорновен собственной персоной, правая рука блистательного короля Фагесты Ласкарла Медвежье Ухо, облаченный в расшитый красной нитью черный камзол. Большой сверкающий медальон с выгравированным королевским гербом покоился на груди, подвешенный на толстой золотой цепи.
Толпа разом преклонила колени, низко опустив головы вниз. Все без сомнения узнали Дорновена, потому что не раз видели его лик, отчеканенный на фагестских монетах. Только старый маг, рыжебородый варвар и, конечно же, сам Элиот лишь слегка поклонились — кому-то принципы и вера не позволяли гнуть голову к земле, а кому-то высокое происхождение.
— Прошу простить меня, королевский канцлер, — сдавленно произнес Ферамен, глядя прямо в землю. — Готов понести заслуженную кару за свою вольность…
— Ты знаешь какое наказание полагается за твой поступок? — просто спросил Дорновен.
— Да. Смертная казнь ждет каждого, кто посягнет на честь королевского советника…
— Так вот, десятник. Никакой казни не будет… Каждый человек сейчас на счету, ибо если мы сможем пережить сегодняшнюю ночь, я посчитаю это величайшей милостью всех Светлых Богов Саетана…
* * *
Израненный Зверь тяжело опрокинулся в кучу прелой листвы, уткнув морду в самую гущу. Струйки крови, медленно стекающие по обгорелому телу, тотчас стали впитываться в землю. Страшные открытые раны нестерпимо жгли, словно под шкуру запустили пригоршню тлеющих головешек.
О люди, люди, людишки! Как же глупы вы, если надеетесь, что все в ваших руках! Думаете, что держите руку на пульсе Судьбы, но это глубокое заблуждение, которое — дайте только время! — окажется для вас роковым. И тогда настанет расплата, лютое отмщение, которое окрасит землю в кровавый цвет от вод Западного океана до окраинной опушки Священного леса эльфов.
Зверь потянулся вверх, упершись коленями в липкую от крови землю. Люди оказались не такими уж беззащитными, как он думал поначалу, и сумели дать достойный отпор. Но, ничего! Ему было кого призвать на помощь.
Долгий протяжный вой взметнулся в небо, разносясь на многие лиги вокруг. Вой боли и ненависти, злобы и отчаяния. Вой, в котором явственно ощущался Зов, понятный лишь для порождений Ночи и Зла. И в густой чаще леса приняли послание, ответив тяжелым гулом боевых барабанов.
* * *
Все обитатели постоялого двора собрались в трапезном зале, кроме, понятное дело, одиннадцати оставшихся в живых солдатов Ферамена, которых десятник тщательно расставил по стенам постоялого двора, дабы не пропустить следующее нападение. Трупы погибших быстро унесли, засыпав пятна крови песком и соломой.