— А какая связь? — нахмурился Никита.
— Иногда у некоторых женщина в бальзаковском возрасте наступает период, когда ей снова хочется стать молодой, чтобы с ней случилось что-то необычное, чтобы в жизнь пришли любовь и страсть, и часто запретная, непредсказуемая, авантюрная. Иногда некоторым хочется того, чего с ними уже не случится.
— Не скажу, что понял тебя, но мне интересно, каких мужчин предпочитаешь ты?
— Опасных, — честно ответила я.
Во взгляде гоблина что-то мелькнуло, и я решила, что сильно задела его своим ответом. Но почему?
Весь оставшийся вечер Никита был очень молчалив, а утром пришел, чтобы выселить меня из квартиры.
— Послушай, ну можно я здесь останусь? Я сделаю себе прививку и не буду входит в комнату, которая обновляется, — уговаривала я, но сосед лишь качал головой.
— Нельзя, ты же знаешь правила. Я удивлен, что ты медик и предложила подобное.
— Я как медик и не такое видела. Но у одной подруги ремонт, другая живет вместе с мужчиной, еще пара — за городом, кого-то сейчас нет в стране.
— Значит, поживешь у меня.
— А? — удивилась я, чувствуя, что щеки заливает краска смущения.
Почему он это предложил? Я ему небезразлична?
— Не могу, ты же мой сосед и так очень мне помог.
— Ну, я думал, что за это время мы стали не только соседями…
Ну же, говори дальше!
— Но еще и друзьями.
Я не сразу осознала, что услышала, а когда осознала, то упала как подкошенная на кухонный стул. Никита присел передо мной на корточки, с тревогой всматриваясь в лицо.
— Люда, тебе плохо?
— Не-е-ет, — протянула я. — Все нормально.
— Я сказал что-то не так?
Я покачала головой.
— У меня голова что-то побаливает. Я выпью таблетку и пойду собирать вещи. Подождешь меня?
— Конечно, — сказал Никита, все еще с подозрением посматривая на меня.
А я широко улыбнулась. Надо сохранить лицо.
Копалась с вещами я долго, пока на помощь не пришел гоблин, который быстро все разложил по сумкам и отнес к себе, я шла следом оглядываясь.
Квартира Никиты была большой и просторной, в ней было мало мебели и идеальная чистота. Оказывается, гоблин очень аккуратный. Я же помнила это место разгромленным и грязным. Вот и причина скромной обстановки и больших помещений: его иной ипостаси требуется место.
Разложившись в отведенной мне комнате, я нашла Никиту на кухне сооружающим бутерброд. Отобрав еду, я взяла его за руку и повела в зал.
— Что ты делаешь? Я хочу есть.
— Перекусишь после занятия.
— Что? Сейчас?
— Именно! Садись! — приказала я. — Ты и так в последнее время отлыниваешь.
Посмотрев на меня зелеными глазами, Никита помотал головой: