— Ты так спокойно говоришь о своей матери. Ты совсем не помнишь ее?
— Смутно, — Дара пожала плечами. — Не отвлекайся, сейчас речь не о ней. Я говорила о самопожертвовании. Но кроме жертвы должны быть и те, кто держат ритуальные кинжалы, фигурально выражаясь. И их общее чувство.
— Желание найти и вернуть?
— Это само собой. Но движущей силой должна быть страсть.
Алисса потерла лоб.
— Ты имеешь в виду страстную любовь или ненависть?
— И то и другое.
— Тогда ты обратилась не по адресу, — Алисса поправила на плечах плед. — Я слишком устала от жизни, чтобы испытывать такие чувства.
— Врешь, — Дарина всмотрелась в кристалл. — Ты ненавидишь себя. И любишь…
— Не смей!
Алисса ударила. Хрустальная сфера разлетелась брызгами, Дара вскрикнула.
— О боги… — Алисса с ужасом посмотрела на свои руки. Она впервые использовала магию Авалона для нападения. — Прости! Ты в порядке?
— В полном, — Дарина самодовольно улыбнулась. — Как видишь, я не ошиблась адресом. А шар был пустышкой, если хочешь знать. Я ничего в нем не видела.
Алисса помолчала, дожидаясь, пока успокоится бешено колотящееся сердце.
— Да, ты очень похожа на своего отца, — она подняла упавший плед. — Что ж, если ты уверена, что это поможет, я готова. Где алтарь, на который мне лечь?
— Ирония здесь неуместна, — Дара нахмурилась. — Это очень сложный обряд и требует большой подготовки. К тому же придется ждать удобный момент. Мы с Уной поймем, когда придет пора. А ты будь готова. Нам будет нужна вся сила Авалона.
— Подожди, у меня не сходится, — Алисса покусала губу. — Ты говорила об общем чувстве. Про меня ты угадала, признаю. С Уной тоже всё ясно. Но ты сама… Любовь к отцу — разве ее можно назвать страстью?
— Почему нет? — Дара прищурилась. — Ты по-человечески путаешь страсть и секс. Но для фейри страсть — это смысл жизни. Это согревающий огонь и одновременно — живая вода.
— А ненависть? Ты хочешь сказать, что мы трое сами себя ненавидим?
Дарина склонила голову набок.
— Ненавидеть себя — человеческая особенность. Фейри очень редко испытывают такой разлад с собой. И быстро с ним справляются.
— Вместо этого ты ненавидишь меня? — Алисса сжала пальцы под пледом. — Но ведь и ты не могла сказать им правду.
— Если ты дашь себе труд подумать, то поймешь, что у меня и Уны есть и другие причины тебя ненавидеть, — Дара выпрямилась. — До встречи.
Алисса подождала, пока туман заделает прореху в том месте, где растаял след Хранительницы, и пошла в дом. Почти сто лет она обманывала себя и всех остальных. Но кому бы стало лучше от правды?
— Я любила тебя, — Алисса остановилась перед портретом Ганконера. Он улыбался ей из-под растрепанной ветром пряди золотых волос. — Хотя и не так сильно, как ты заслуживал. И была тебе хорошей женой. Я никогда не ревновала тебя, даже к твоей проклятой флейте. Но Джарет… ты же понимаешь, что его невозможно вырвать из сердца. Ты и сам прощал ему всё, — Алисса погладила резную раму. — За что они ненавидят меня — и Уна, и Дара? За эту любовь? Но разве я одна такая? Впрочем, если это поможет вернуть тебя и Джарета, пусть ненавидят как можно сильнее.