— Я умею хранить секреты, — я встала, отряхивая шорты. Когда он ничего не ответил, я неохотно назвала свое имя. — Я Кэтрин.
— Я знаю. Я Эллиот. Хочешь прогуляться со мной до "У Броума" за мороженным?
Он был на полголовы выше меня, но по виду, мы весили одинаково. Его руки и ноги были слишком длинными и худыми, и похоже, он ещё не совсем вырос. Его высокие скулы выступали достаточно, чтобы щеки казались запавшими, а длинные тонкие волосы совсем не подчеркивали овал лица.
Он шагнул на поломанный асфальт, и я толкнула калитку, оглядываясь через плечо.
Мои родители всё ещё ругались. Если бы я зашла внутрь, то они бы перестали это делать ровно до того момента, как окажутся в своей спальне, и тогда бы я слушала мамины приглушенные истерики всю ночь.
— Конечно, — сказала я, поворачиваясь к нему. Он выглядел удивленным. — У тебя есть деньги? Я верну их тебе. Не хочу возвращаться туда за кошельком.
Он кивнул и, будто в доказательство, похлопал по своему переднему карману.
— Я за тебя заплачу. Я косил газон у соседей.
— Я знаю, — сказала я.
— Ты знаешь? — спросил он, с небольшой удивленной улыбкой на лице.
Я кивнула, сунула пальцы в маленькие карманы своих джинсовых шорт, и, впервые в жизни, покинула дом без разрешения.
Эллиот шел рядом, но не нарушая мое личное пространство. Он не говорил целый квартал и половину следующего, но потом уже не мог сдерживаться.
— Тебе здесь нравится? — спросил он. — В Ок Крике?
— Не совсем.
— Что насчёт школы? Как тебе она?
— Для меня сравнима с пытками.
Он кивнул, как если бы я подтвердила его подозрения.
— Моя мама выросла здесь, и она всегда говорила, как сильно ненавидела её.
— Почему?
— Большинство детей Первой Нации (индейцы — прим. перев.) ходили в свою собственную школу. Над ней и дядей Джоном довольно много издевались за то, что были единственными детьми коренного населения в Ок Крике. Они относились к ней весьма плохо.
— В... в каком роде? — спросила я.
Он нахмурился:
— Их дом подвергся вандализму, затем и её машина. Но я это узнал только от дяди Джона. Всё, что мне говорила мама: родители были полоумными, а их дети — еще хуже. Я даже не знаю, как воспринять это.
— Воспринять что?
Его взгляд упал на дорогу.
— То, что она отправила в место, которое она ненавидит.
— Два года назад я попросила чемодан на Рождество. Папа купил мне целый набор. Я соберу их в ту же секунду, как вернусь домой после выпускного, и никогда не вернусь сюда.