Сначала все, кто в охотничьем домике жили, в новый дом переехали. И оборотни-охранники с ними, чтобы без присмотра «наживку» не оставлять. А ближе к вечеру еще одна группа родственников добралась.
Встреча была шумной, с руганью от Соля, вопросами от Нинора и молчаливым осуждением от матери Акиты. Но девушка выдержала. На брата огрызаться не стала, потому как до прямых оскорблений он не скатился. На оборотня глянул презрительно, немощь убогую постарался совсем не заметить, так, рукой лишь махнул… Больше по поводу внезапной потери ума и привычки лезть во все бочки шумел.
Нинор переживал, переспрашивал, ко всем приставал, даже к Фонинейлу, веря и не веря, что брат может быть до сих пор жив. Он-то как раз Акиту за разговор по кристаллу не осуждал. Наоборот, расстраивался, что так мало выяснить получилось.
Зато мать, как про «дитя фейри» услышала, побелела прямо вся и из дома во двор решила выбежать. Но в дверях на Регнума наткнулась — тот как раз решил в гости заглянуть, узнать, что нового да как устроились.
Горжин, приехавший вместе с матерью Акиты, привстал, чтобы поздороваться. Но потом хмыкнул странно и обратно уселся. Решил не вмешиваться.
Забавно со стороны столкновение выглядело. Регнум от неожиданности обхватил хрупкую женщину, и та просто потерялась в его руках. Замерла.
Оборотень тут же руки опустил и вопросительно поглядел на ухмыляющегося старика. А мать Акиты, решив, что опасность может подкрасться отовсюду, вернулась за стол и подсела поближе к Горжину. Словно на его защиту рассчитывала. Но зря. Потому что старик сурово нахмурился:
— Марика, ты если знаешь что, то скажи. Важно оно, сама же понимаешь.
— Да не знаю я ничего, — отмахнулась женщина и вздохнула.
Скосила взгляд на Акиту, устроившуюся напротив в обнимку с Кераном. Поежилась, чувствуя непривычное внимание Регнума, усевшегося рядом.
С трудом сдерживаясь, чтобы не сбежать от такой толпы мужчин, Марика вновь осуждающе посмотрела на дочь. И волнительно за нее было — нашла с кем связаться, обманет, запутает, наиграется и бросит. И злилась — ведь знает, что от эльфов добра не жди, а натащила полный дом. Ладно — оборотни… эти — надежные, особенно Горжин.
— Когда девочкой была, мать говорила, что мы приходим из леса и уходим в лес. И что так повелось со времен бабки моей прабабки, а то и раньше. Рожаем в лесу плод любви, дочь-красу, и цветем, пока есть тот, для кого душа поет, как птица. А как только песня затихнет — тело вянет…
Как ни зла была Марика на дочь, но отметила, как полюбовник ушастый прижал девушку к себе и в висок поцеловал. А еще назвал так, что в сердце кольнуло… «Лисичка моя».