Именно в это крайне тяжелое для нас время огромную поддержку оказывали нам друзья. Оказалось, что очень многие любили наших близких и хотели выразить нам свои соболезнования: коллеги и друзья отца, соседи, прихожане церкви Сен-Жан-Батист-де-Бельвиль и члены маминого благотворительного клуба, подруги Наоми. Конечно же, в Париж приехали бельгийские родственники мамы, а также близкий друг отца Гюстав Легрант с супругой. Безусловно, практически все организационные вопросы мне пришлось взять на себя: отец совершенно погрузился в свое горе и почти ничего не замечал вокруг. И понятно, что помощь Золтана и Луки, которые в эти скорбные дни постоянно были рядом со мной, оказалась просто неоценима. Мне пришлось взять себя в руки и, несмотря на то, что сам был все эти дни как в тумане, вместе с ними решить все вопросы.
После того, как половина нашей семьи нашла успокоение в семейном склепе Ансело, часами мы сидели с отцом в темной пустой гостиной нашего осиротевшего дома, не разговаривая, не глядя друг на друга, каждый думал о том, как много мы потеряли. Порой, в периоды особенно острого отчаяния, мне казалось, что мы не выберемся из этой трясины скорби, и никогда наша жизнь уже не наладится и не принесет ни капли радости. Друзья поддерживали нас, как могли. Чета Легрант после похорон специально задержалась в городе на несколько дней, стараясь не дать отцу утонуть в пучине скорби. Даже Золтан и Лука, пожалуй, впервые за все время забыли о взаимной неприязни. Понимая, как мне сейчас непросто, в один из таких вечеров, когда Гюстав с женой вытащили отца в парк, чтобы заставить его хоть немного двигаться, они зашли, уговорив меня посидеть где-нибудь втроем. Мне совсем не хотелось сейчас идти в ресторан, смотреть на шумную веселую публику, а то еще встретить своих знакомых, поэтому я предложил просто зайти в магазин и провести этот вечер в моей квартире.
Устроившись в гостиной, мы пили и вели неторопливые разговоры о жизни, вспоминали прошлое и даже говорили о будущем. У Золтана было все хорошо, дела его постепенно шли в гору, отец лишь немного прихрамывал, он по-прежнему был с Надин, в отличие от Луки, которого бросила очередная возможная невеста незадолго до парламентских выборов.
Возможно, так бы мы с отцом постепенно и выкарабкались бы, но вскоре после похорон я почувствовал сильную головную боль, и у меня тоже появились симптомы менингита. Казалось, отец просто опустит руки не в силах справиться со страшной судьбой, но он вопреки всему, наоборот, отбросив отчаяние, начал действовать решительно. Отпустив всю прислугу, чтобы избежать их заражения, совершенно не задумываясь о себе, он взял на это время все заботы обо мне на себя. Не представляю, сколько времени я провел в немыслимых мучениях, страдая от невыносимой головной боли, периодически впадая в тяжелое забытье, краем ускользающего сознания понимая, что вскоре встречусь с мамой и сестрой, оставив Гаэтана совсем одного. И в определенный момент начал мечтать об этом, не в силах терпеть адские муки. Как вдруг все внезапно закончилось. Я не сразу смог сообразить, умер я уже, или просто перестал что-либо чувствовать в предсмертной агонии, но зато я отчетливо слышал тихие голоса у двери моей спальни. Один из них, голос моего отца, горячо благодарил второго, обладателя незнакомого мне холодного и высокомерного голоса, называя его лордом Габриэлом. Смысл их разговора ускользал от моего изнуренного сознания, но главным на тот момент было то, что вскоре я, уже полностью здоровый, обнимал счастливого отца.