Польщенный Фогель орлом смотрел на притихших кержаков.
— Вы слышали, это не я вам сказал! Его превосходительство из самого Петербурга недавно прибыли, от ее императорского величества полномочия имеют!
Когда они двинулись дальше, управитель чуть повернул голову к Тихону и спросил:
— Эти пятеро на подаче руды, отец с сыновьями, — как их по уличному-то?..
— Рябых, Карла Иваныч.
— Ты вот что, распорядись, чтоб без кандалов на завод их доставляли… — Он в раздумье пожевал губу и с видимым сожалением сказал: — А вот старику двадцать пять батогов дать придется. Женщин ихних — жену старика и Анну, с ними в бегах бывшую, — от надзора освободить и работу полегче подобрать…
Тропа вилась по верховому болоту. Сквозь редколесье виднелись мощные складки хребта, покрытые темно-зеленым бархатом растительности. Снеговые шапки гольцов нестерпимо горели на солнце. И над всем этим огромным молчаливым миром плыли белые льдины облаков.
Размеренно покачиваясь в седле, Иван то и дело смотрел на эти быстро движущиеся в синеве глыбы. Вяло отмахиваясь от комаров, путник скользил взглядом по серо-ржавой растительности болота. Ему вновь и вновь представлялась сложенная из плитняка стена каземата. Вот сквозь толстые граненые прутья решетки просунулась рука, узловатые пальцы сжали ладонь Ивана. В полутьме тюремной камеры лихорадочно заблестели несколько пар глаз.
— Братишка! Беги ты от этого немца куда глаза глядят, не пустит он нас на волю. Вон батюшку как исполосовали — второй день с соломы не поднимается.
Иван с болью вглядывался в осунувшееся лицо старшего брата и, словно оправдываясь, бормотал:
— Нет, не брошу я тут вас. А особливо матушку с Аннушкой жалко… Право, поеду я…
За металлические прутья взялся второй брат. Приблизил лицо к самой решетке и тихо проговорил:
— Открой хоть, куда посылает тебя управитель.
— А, к вогулам… — Иван мотнул головой в сторону и отвел глаза.
— Ну, не хошь, не говори, — обиженно сказал брат.
Порывисто сжав его руку в ладонях, Иван просительно сказал:
— Немец не велел. Да и сам не хочу замечать — сорвется… Нельзя ли на родителя взглянуть… Напоследок.
Фигуры братьев растворились в полумраке. Через минуту возникли вновь. Иван увидел тело отца, подхваченное четырьмя парами рук.
— Батюшка, благословите на путь шествующего, — сглотнув слезы, сказал Иван.
Старик какое-то время искал глазами младшего сына, потом кое-как поднял руку для крестного знамения, но тут же уронил ее и хрипло произнес:
— Бог тебя храни, Ивашка. А мы тут, мы…
И снова закрыл глаза.
Занятый своими мыслями, Иван и не заметил, что сосняк стал погуще, да и деревца пошли более рослые и раскидистые. Только когда ветки несколько раз хлестнули его, молодой человек сообразил, что снова началась тайга, и пошел рядом с навьюченной лошадью…