— Девочки, не ссорьтесь, у нас же праздник.
Супруга Жерара проплывает по комнате с невероятной грацией, обычно несвойственной женщинам с такой фигурой. Но князь и не взял бы в жены кого-то обычного. Она скрывается за дверью туалетной комнаты, и мы с Фердой вновь остаемся вдвоем. Княгиня фыркает и подходит к зеркалу. Начинает поправлять макияж и одежду. Провожаю ее взглядом и изучаю отражение.
Она причудливо непохожа ни на Тейруна, ни на Оливию, но в то же время сочетает в себе черты обоих. Брови вразлет от отца. Линия носа и губ от матери. Форма глаз… Сложно сказать. Четко очерченные скулы и немного впалые щеки от князя. Волосы точно от плетуньи, но вот их цвет… От кого бы он мог достаться?
— На что ты смотришь? — Ферда ловит мой взгляд в зеркале и выглядит раздраженной.
— Пытаюсь понять… — делаю паузу, которая заставляет ее глаза потемнеть.
— Мне нужно спросить?.. — ведьма изгибает бровь.
— Каково тебе жить с раздвоением? Посвящение усилило Тьму, но что-то от Света должно было остаться. Иначе ты не сходила бы с ума.
— Ты ничего не знаешь о моей жизни!
Лицо княгини искажает злобная гримаса. Зрачки вытягиваются вертикально. Кожа белеет. Зубы выступают вперед. По зеркалу пробегают трещины. Она оборачивается готовая убивать.
— Как и ты о моей, — отвечаю спокойно, просчитывая варианты, как лучше уйти с линии удара. — Но все же сочла нужным вмешаться.
Нет. Ее эксперимент я прощать не собираюсь. Медленно встаю. Расставляю ноги пошире и чуть развожу руки, чтобы поймать ее в захват, если придется. Ну давай же…
— Ферда, Афистелия нужна нам живой. Мы же договорились…
Лаурель стоит в дверях туалетной комнаты и пристально смотрит на княгиню. Сейчас она чем-то напоминает собственного мужа. И есть в ее расслабленной позе нечто опасное.
— Договорились… — коротко рычит безумица и направляется к ближайшей двери в другую уборную.
Как только она уходит, я снова опускаюсь на диван. Супруга оружейника проходит к зеркалам.
— На твоем месте я бы ее не злила, — мимолетно замечает она. — Ей придется платить за реализацию нашего плана. Сама понимаешь, в такой ситуации сложно оставаться милой.
Княгиня поправляет длинные сережки с изумрудами и приводит в порядок непокорные черные кудри.
— О бедняжка, мне так ее жаль… — переплетаю пальцы обеих рук на коленях. — Она столько вытерпела. Ведь это ее судили и лишили сил, после чего отобрали ребенка и смертельно прокляли.
Мой неприкрытый сарказм заставляет Лаурель улыбнуться. Она заканчивает прихорашиваться и оборачивается.
— Дорогая, а на что ты рассчитывала, когда убивала мужа? Меня, признаться, тоже посещали подобные мысли. Но… То, что не покидает головы и не превращается в действие, осудить нельзя. Да и кто из нас полностью доволен супругом?