Олеж бросил короткий взгляд на строение, которое никогда не будило в нем сильных эмоций. Всего лишь место обитания. Но реакция союзницы говорила, что в нем кроется нечто важное.
— Оливия привела меня сюда некоторое время спустя после Посвящения, — маг перевел взгляд на собеседницу. — С ним что-то связано?
— Что-то?!!! — она зашипела разъяренной кошкой и снова отвернулась.
Аура выдавала все метания и эмоции, пестря яркими красками. В основном красный. Но с ним фиолетовый. Кислотно-зеленый. Горчично-желтый. Ярость. Досада. Обида. Разочарование. Княгиня пнула дерево, выкрикнув несколько ругательств. Не такого он ожидал от нее, вовсе не такого. И чем сильнее она нервничала, тем более странным казалось собственно спокойствие. Каким-то ненормальным.
Наконец, запал ярости немного угас. Афия вернулась к нему с решительным выражением на лице и глазами, горящими от сдерживаемых эмоций. Аура немного угасла, но все еще бурлила, показывая, что ведьма лишь затаилась и при первом удобном случае выпустит все, что накопилось. Она остановилась и указала рукой на дом.
— Это дом твоей матери! — Сердце пропустило удар. Мысли исчезли. Его словно приложили рукоятью меча по затылку. Все остальные слова собеседницы доносились будто через толстую вату. — Да! Она жила здесь с тех пор, как ты закончил интернат! Ты сам мне рассказывал. Там! — она указала влево от дома. — В километре отсюда озеро. Мы приезжали к ней в гости после четвертого курса и каждый день бегали по утрам купаться! Там! — княгиня махнула рукой в сторону леса на противоположной стороне поляны. — В паре километров проходит общественная дорога. Мы добирались сюда несколько дней. Сначала порталом, потом на мобиле. Твоя мать любила уединение! Ей нравилось, что здесь ее никто не потревожит! И ты ничего не помнишь?!
Она кричала. Аура снова бурлила, пестря алым, черным и кислотно-зеленым. От калейдоскопа красок хотелось закрыть глаза и отвернуться. Но он стоял. Слушал. Смотрел. И пытался понять, как вышло так, что забыл собственную мать.
— Ты не помнишь ее… — теперь княгиня шептала. Взгляд стал не столь обжигающим, но в нем почудился упрек. — Она любила тебя. Ты был ее единственным сыном. Поздним. И она радовалась, что у тебя все получается. Что ты лучший. Всегда и во всем.
Последние слова причинили боль. Она острой иглой кольнула в сердце и заставила посмотреть на дом по-другому. В памяти что-то сдвинулось. Начал проступать смутный, нечеткий образ.
— Как… она умерла? — слова дались с трудом. Смерть была единственной причиной, по которой его мать не попыталась поговорить с ним. Прийти. И от осознания, что ее больше нет, боль стала только острее. Глубже. Она вонзалась в разум с каждым словом, произнесенным ведьмой в ответ на его вопрос: