Послевоенные годы были интересными; производство восстановилось, было изобилие продуктов, строились дома, а солдаты женились. Казалось, у каждого была мечта, план для будущего и безграничные возможности.
Мой отец служил техником в военно-воздушных силах Австралии. Еще до конца войны он стал жертвой своих ненасытных глаз и неверных путей, и моя мать развелась с ним. К удивлению всех, она вышла замуж за его брата, который прежде к ней не проявлял никаких чувств и был давним другом.
Когда мой дядя стал моим отчимом, моя жизнь стала еще более неспокойной. Ссор, пьянства и неопределенности стало еще больше. В канун своего четырнадцатилетия я бросил школу и на следующий день, когда мне исполнилось четырнадцать, пошел на работу. Я размешивал руками средство от сорняков, от чего меня постоянно рвало, работал посыльным, подметал полы и начал получать скромную зарплату — 2 доллара 25 центов в неделю.
В этот период моей жизни мне нравилось охотиться на кроликов. Я садился на поезд, сложив в холщовую сумку разобранное на две части ружье 22-го калибра, и отправлялся на природу, где мог пройти много миль, охотясь на кроликов вдали от рамок цивилизации. Однажды я решил отправиться на несколько дней поохотиться на своем старом велосипеде. Я взял с собой небольшой топорик, одеяло, ружье, запас воды и еды и отправился в свое 35-мильное путешествие в горы по запутанным дорогам, многие из которых на самом деле были просто тропами. Я предложил своему другу Рэю отправиться со мной. Нам обоим было по пятнадцать лет. Рэй был большим для своего возраста — могучим парнем ростом метр восемьдесят. Я был ростом метр семьдесят и довольно тощим, но жилистым и целеустремленным. Мы решили ехать каждый на своем велосипеде. Все кончилось тем, что не успели мы преодолеть и двух крутых холмов, как Рэй сказал, что это безумие. У него не хватило сил, он развернулся и отправился домой. Я же продолжил свой путь, пока не достиг намеченной цели. Когда я был там (в австралийском буше) один, со мной произошло нечто необычное. Я набрел на старую, заброшенную церковь с разбитыми окнами и оторванной входной дверью. На стропилах свили гнезда птицы, а сквозь пол пробивались сорняки. Когда я стоял в той церкви совершенно один, я ощутил некое сияющее присутствие, которое не давало мне сдвинуться с места по меньшей мере час. Я попросту не мог сдвинуться с места, даже если бы захотел, однако на самом деле я не хотел никуда уходить. На протяжении многих лет я пытался проанализировать то, что там произошло, но и по сей день я нахожу этот случай не поддающимся объяснению.