В тот момент, когда, рассыпая серебряные колокольчики смеха, красавица прыгнула в самый омут подкоряжный, поняли они, что жить не смогут без красы этакой. Ни минуты не раздумывая кинулись спасать свою суженую.
— Боги мои, какие ж вы тяжеленные! — кряхтя от натуги, она выволокла на берег второго мужчину. — Хорошо, что папенька в прошлом годе заставил меня посещать курсы спасения на водах. Радуйтесь, мальчики, что я умею делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.
Глава тридцать первая, в которой героиня приходит в себя
— Почему она до сих пор не приходит в себя?
— Не психуй, рыжий!
— Что за манеры, Грегори? Какой пример ты показываешь ребенку?
— Аола, ну открой глазки! Я так соскучилась!
Знакомые голоса испугали волшебные грезы. И они истаяли словно туман под лучами солнца, оставив напоследок только ощущение невесомости и легкую головную боль. Шевелиться не хотелось, да и не получалось, честно говоря.
— Не все такие непрошибаемые труповоды как ты! Я просто за жену волнуюсь!
— Молча волнуйся, придурок!
— Не смейте ругаться при ребенке, молодые люди.
— Ну, Аола! Пожалуйста! — маленькие ручки обхватили ее за шею, на щеку капнуло что-то теплое.
— Ты меня опять разбудила, птичка моя ненаглядная, — бледные губы шевельнулись в улыбке. — А знаешь какой замечательный сон мне снился? — в воцарившейся в комнате тишине ее чуть слышный срывающийся голос звучал отчетливо.
— Ты со мной! — горячие капли закапали на лицо чаще.
— Куда я от тебя денусь! Не смей плакать, ребенок. Ты меня пугаешь, — она закашлялась, и тут же чьи то сильные руки бережно приподняли и устроили в подушках. В губы ткнулась чашка с кислым, вяжущим рот теплым питьем. Голову кто-то ласково поддерживал.
— Фу, гадость!
— Пей, Аола, не капризничай, — в голосе Просветленной послышалось плохо скрываемое облегчение. — И открой уже глаза.
Задача, поставленная сестрой Марфой, казалась невыполнимой. Сил на такое простое и естественное действие почему-то не было. Хотелось подобно гоголевскому Вию воскликнуть: «Поднимите мне веки». Но привыкшая за годы жизни в пансионе выполнять просьбы наставниц Иришка все же сумела приоткрыть глаза, впрочем, тут же зажмурив их от яркого света, льющегося в комнату сквозь раскрытые окна.
— А я говорил, что нужно задвинуть шторы, — совсем рядом прозвучал голос Каса.
— Вот и задвинул бы сам, — ответил с другой стороны Грегори, щекоча теплым дыханием висок.
— Сейчас! — послышался топот ножек, шелест ткани. — Все уже! Открывай! — осторожно приоткрыв левый глаз, Иришка увидела, как весело подмигнув сидящей в кресле сестре Марфе, Миранда с разбегу запрыгивает к ней на кровать.