Насколько приятными были для него сны, настолько же неприятным оказалось пробуждение в новом доме на родине кваров и осознание того, что его сородичей больше нет в живых. Но больше всего мучений причинял вернувшийся и заметно усилившийся пси-голод.
Они поместили его внутрь кубической камеры из прозрачного материала, пропускающего мягкий желтоватый свет, излучаемый стенами-панелями снаружи. Внешнее помещение было просторнее, с единственным выходом наружу в виде герметично закрывающейся двери с небольшим круглым окошком-иллюминатором на уровне головы пленителей Каотолла. Память, доставшаяся от Странника, подсказывала, что его, вероятно, поместили в изолятор и наверняка собираются проводить на нем какие-нибудь опыты.
После случая на родине Каотолла, квары стали осторожнее в обращении с ним. Усыпляли его своими пси-подавляющими приборами, прежде чем подобраться поближе. В каждое последующее пробуждение Каотолл ощущал потерю небольшой, мизерной доли себя: собственных тела и сознания. Чувствовал слабую боль в местах, куда они что-то втыкали и откуда отрезали небольшие кусочки его желеобразного тела, пока он спал. Каждое пробуждение теперь казалось ему сном, настоящим кошмаром, потому что к слабой боли добавлялся еще и Голод. А танцы во сне со своими сородичами — реальностью, в которую с каждой секундой нахождения в кварской тюрьме хотелось вернуться все сильнее. Потому что там Голод его отпускал.
Сколько раз в течение местных суток его усыпляли и будили, сложно было определить. Тем более, Каотолл не знал, сколько длились сами местные сутки. Отсчет времени он теперь мог вести только по этим моментам смены реальностей. Но из-за однообразия новой жизни и продолжающего расти Голода, Каотолл постоянно сбивался со счета. Мыслить вне снов становилось все сложнее. Хотелось разрушить прозрачные стены тюрьмы, но его тело не было приспособлено для такого воздействия на подобные неживые объекты.
Однажды все изменилось. Каотолл проснулся, ясно ощущая поблизости чужое сознание. Ментальную пищу, предоставленную его тюремщиками. Их усыпленного сородича, которого принудительно разбудили сразу, как только Каотолл выпустил наружу множество своих глаз, убираемых на время сна в полость внутри тела.
Без скафандра квар выглядел непривычно. Темно-серая мешкообразная одежда из тонкой плотной ткани в виде штанов и рубашки. И всего две худые, сильно вытянутые шестипалые руки вместо десяти верхних конечностей. С другой стороны, длинные, постоянно двигающиеся щупальцеобразные отростки на голове позволяли понять, как кварам удается управлять сразу всеми дополнительными псевдоконечностями скафандра. Но больше всего Каотоллу понравились глаза. Глаза, много всего повидавшие в жизни и обещающие временное утоление пси-голода интересными воспоминаниями. Десяток маленьких черных бусинок, в глубине которых читался страх за свою судьбу принесенного в жертву. Страх перед неизвестным и чуждым, на которое он не мог перестать смотреть, стараясь отползти как можно дальше от прозрачных стен внутреннего куба-изолятора. Понимание того, что в твою память все глубже проникает тот, кого из нее уже никак не прогнать. И стыд за те совершенные по отношению к сородичам преступления и неблаговидные поступки, о которых до сегодняшнего дня не знал больше никто. Осознание того, что добровольное участие в эксперименте с инопланетной формой жизни может оказаться намного более кошмарным наказанием, чем обычное тюремное заключение или даже смертельная казнь.