– с отвращением добавляет.
Ещё долго пытаюсь прожечь взглядом лицо Выскочки! Изо всех сил стараюсь! Если бы с его стороны таким образом выражалась ревность, или что-то на её похожее, то тогда, ладно, возможно, мне было бы даже приятно, но ЭТО – не ревность! Он ведёт себя как доставучий старший брат, и в этом нет никаких сомнений! И это… обидно, чёрт.
Сжимаю в ладони визитку, бросаю Нику невнятное «пока» и, удостоив Выскочку ещё одного мрачного взгляда, шагаю в сторону кухни.
Через час он находит меня в подсобке и просит извинения за излишнюю грубость в мой адрес.
Опять.
Вот же…
Ставит в известность, что если я не хочу пополнить ряды, цитата : «Несчастных брошенок мажора», то лучше бы мне включить голову и держаться от него подальше.
– Ревнуешь? – отлично зная, что это не так, само собой с языка срывается, а гадкая улыбка невольно на губах растягивается.
– Кого? Мажора? – усмехается Митя, стоя в дверях и сверкает глазами. – Ну, разве что чуть-чуть.
К вечеру моё желание остаться на концерт оставляет желать лучшего. Полировка пола, полировка столов, полировка посуды, полировка пола… а, пол уже был. Так вот, из-за всей этой полировки, кажется, каким-то образом отполировался и мой мозг, у которого осталось одно единственное желание, – это оказаться дома в кровати и крепко уснуть.
До того момента, когда на сцену вышел он.
И вроде бы ничего не изменилось. Та же одежда: светлые джинсы и простая белая футболка. Та же причёска «Я вчера лёг спать с мокрой головой». Те же тату притягивают взгляд, разве что больше не вызывают отвращения… Та же улыбка… широкая, красивая, белозубая, как у суперзвезды; впрочем, в этом городке Митя кем-то вроде суперзвезды и является. Но вот кто бы мог подумать, что его так сильно смог изменить обычный музыкальный инструмент?..
Чёрная, глянцевая электрогитара перекинута через плечо, и вот этот парень видится мне в совершенно ином свете. Словно… словно ему всё это время не доставало какого-то кусочка, какого-то элемента, чтобы картинка стала полной, завершённой. И теперь я понимаю… гитара – этот кусочек.
Пальцы плавно пробегаются по струнам и какое-то время, стоя за барной стойкой, мне кажется, что звук попросту отсутствует. Я не слышу перебора, который рождают его подушечки пальцев, не слышу гула толпы, заполнившей весь зал «Клевера», не слышу звона бокалов, даже голосов не слышу… Могу только смотреть. Вижу только его, словно в ореоле золотистого света, словно его аура предстала моему взгляду во всей красе. Это не описать словами… Это зрелище, которого я ещё никогда в своей жизни не видела. Это чувства, которых не испытывала прежде, несмотря на то, что была уверена: любила и была любима.