— Ты сама подумай и реши, каким должен быть твой дом, — перед сном поучала Сигверда Анитру. — Да не спеши с ответом. Тебе в этом доме жизнь проживать, а она у ведьмы долгая, не одно поколение сменится, пока ты состаришься.
Девочка в который раз оглядывала мрачное жилище ведьмы и понимала, что мечтает о доме, в котором будет бесконечно много света, чтобы тени не прятались по углам, а дышалось легко и радостно.
— Мне бы план дома нарисовать, — Анитра в конце концов определилась со своими желаниями и сразу решила взяться за дело. — Есть у тебя бумага и карандаш?
— Береста есть и уголек, — усмехнулась ведьма. — За бумагой завтра к старосте сходим, заодно на семью свою глянешь, мать успокоишь. Бирута который день возле моей избушки околачивается, да все зайти не решается. Хоть и запретила я им тебя вспоминать, да жалко дурную бабу. Изведется зазря.
Анитра напряглась, а потом решила, что и впрямь не мешает познакомиться с семьей. Есть шанс, что они отнесутся к ней доброжелательно. По крайней мере та самая Бирута, что считала себя ее матерью, точно обрадуется встрече. Вечно жить в изоляции не будешь. Рано или поздно все равно придется налаживать контакт с местным населением.
— Хорошо, завтра навестим старосту, — ответила она покладисто и сладко потянулась. Почувствовала боль в мышцах и поняла, как сильно намаялась за день. Откуда только у Сигверды на все силы берутся? Ночь за окном, а у нее сна не видно ни в одном глазу. Железная она что ли?
С этими мыслями девочка уснула и не заметила, как разом схлынула с лица ведьмы напускная веселость, плечи поникли, спина сгорбилась. Сигверда, тяжело опираясь на стол, добрела до своей лавки и со стоном опустилась на жесткое ложе. Она и не догадывалась, что терять силу так мучительно больно. Капля за каплей из нее вытекала жизнь. Старуха думала, что давно готова к уходу, но оказалось, что она обманывала сама себя, продолжая судорожно цепляться за каждый прожитый день. Умирать было страшно, а сознавать свою слабость постыдно. Вот уже третий день она не решается передать Анитре очередную руну, малодушно оттягивая неизбежное.
Долго лежала Сигверда без сна, уговаривая себя и так, и эдак. Вспоминала прожитую жизнь. Мало в ней было радости, но все ж была она, эта радость. И счастье было, и любовь, что грела душу пуще весеннего солнышка. Притаилась в глубинах памяти, сразу и не докопаешься. По глупости или от отчаяния приказала себе однажды все забыть, да не вышло. Злилась тогда на себя за долгую память. Оказалось, все к лучшему. Теперь эти картинки из прошлого помогали унять старческую хандру. Боль, терзавшая сердце много лет, постепенно истаивала, уходили сожаления, погружая разум колдуньи в полудрему. Это пограничное состояние между сном и явью продолжалось недолго, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы набраться сил для нового дня.