Страшная догадка пронзила уцелевшего Арсьенне, оттеснив сонм безмолвных голосов внутри его рассудка.
— Эгсо, нет! Не смей умирать!!! — он ударил кулаком по завалу, ощущая, что плачет, ведь и это жжение внутри, и обрывки воспоминаний множества эльфов, и ощущение распада собственной личности могли означать только одно — Ключи рода избрали его после гибели своего предыдущего носителя.
Он плакал и колотил по стене, вновь теряя себя, неизменным оставалось лишь ощущение жжения, растворения и боли в чудовищном круговороте, который отныне навсегда соединился с круговоротом крови в его теле — наконец, Гилу ощутил, что Ключи плачут вместе с ним, что они одно, ужасающе одно вечно плавящееся целое, а значит, нет никакой надежды на спасение жизни брата, значит всё бессмысленно и отныне ничего не имеет значения. Его слёзы, слёзы огня, странным холодом воспламенили вены и обожгли жаром глаза, изливаясь вовне и прожигая камень. Изъеденный камень превращался в труху, осыпаясь под его пальцами, жгучие слёзы не повредили ни его лица, ни рук, но Гилу едва ли осознавал всё это, думая лишь об одном: «Эгсо мёртв, он умер, мой брат, Глава моего рода погиб, я не защитил его».
Когда Гилу выбрался наружу, проплавив слезами огня стены камней и льда, ночь уже вступала в свои права. Его «я» по-прежнему крутило и швыряло по обрывкам воспоминаний предыдущих носителей Ключей рода, и отчаянью внутри совершенно не за что было зацепиться. Он пошёл куда глаза глядят, повинуясь лишь отзвукам инстинкта и неясным образам, всплывающим на поверхность страдающего рассудка.
Илло любезно протянул руку и помог Эрзе выйти из кареты. На небе уже горели звёзды, и запахи цветов сада одного из особняков Вхархелисов заполняли ночной воздух. После удачно созданного Столпа силы столичная аристократия поехала отдыхать, разбившись на несколько крупных групп: кто-то отправился на частные приёмы, а кто-то смотреть выступление танцоров, приуроченное как раз к сегодняшнему событию. Вхархелисы, всегда немного отстранённые от высшего света с его сплетнями и мелкими интригами, ожидаемо для всех выбрали театр (как известно, представители этого эксцентричного чародейского рода интриговали всегда только по-крупному). Отдав дань традиции и выйдя официально в свет этим вечером, они тем не менее привычно уединились в собственной крытой ложе, где, конечно же, дали волю своей порочной натуре. Каждая группа столичных сплетников подразумевала под этим определением что-то своё, начиная от заговоров, заканчивая составлением заклинаний запретной магии или страшных чёрных ритуалов.