— Д-да, — Бранвен немного пришла в себя и смогла ответить внятно.
— Народ Аллемады позабыл о своих корнях, — продолжал рассказчик, — но старинные обычаи еще живут. Наши знаменитые сражения с быками — тавромахии, это отголосок прошлого. В память о деве, усмирившей бога моря, юноши и девушки выходили против быков, чтобы усмирить их и станцевать на их спинах танец победы. Невероятно красиво… — он смотрел на мозаику, как завороженный. — Мы никогда не вернем былого величия, но эта красота не должна исчезнуть. Что может быть пленительнее зрелища, когда юная девушка побеждает чудовище?
— Но это так опасно, — сказала Бранвен, содрогнувшись.
— Да, опасно. Но и в опасности есть своя прелесть. Зато победитель чувствует себя равным богам. Наверное, и вы сейчас представляете себя богиней любви и красоты?
— Не понимаю вас, милорд…
Эфриэл только вздохнул:
— Что тут понимать, наивная крошка? Ты победила. Сейчас Гусак Великолепный признается тебе в любви, поклянется в вечной верности и сложит к твоим ногам рога… то есть, перья, клюв и яйца.
— Гусаки не несут яиц, — машинально ответила Бранвен.
— Что вы сказали? — переспросил лорд Освальд.
— О! Простите, милорд… задумалась о своем, — смутилась Бранвен.
— Несут, детка, еще как несут, — сказал Эфриэл. — И носят. Я удаляюсь, чтобы не мешать воссоединению семьи.
Он и в самом деле удалился — на десять шагов. Подошел к мозаичной картине и принялся разглядывать быка и танцоров, как будто ничто больше его не интересовало. На самом деле, он разглядывал отражение пары, стоявшей за его спиной. В стеклянных камешках отражались тысячи Бранвен и Освальдов, взявшихся за руки. Усилием воли, Эфриэл заставил себя не подглядывать. Ведь Бранвен столько раз стыдила его за бесстыдное подглядывание.
— А я не верил этой красивой легенде… До недавнего времени. Но теперь точно знаю — все правда, — говорил лорд Освальд тихо и страстно.
— И опять не понимаю, — Бранвен мягко высвободила руку из пальцев супруга и принялась обмахиваться веером так, словно хотела взлететь.
— Я вам объясню. Вы укротили меня, как древнего быка, и я у ваших ног.
«Это он-то — укрощенный бык? — желчно подумал Эфриэл. — Гусак, мнящий себя быком — что может быть смешнее?»
Но слова герцога пустили корни в его сердце. Дева, укротившая быка… Да, она такая, эта Бранвен Роренброк. Сид досадливо поморщился, вспомнив, что никакая она не Роренброк. Она — Аллемада. Дурацкая фамилия. На редкость дурацкая. От нечего делать, он ковырял ногтем бычий глаз на мозаичной картине и изо всех сил прислушивался к шепоту за спиной.