Но кто-то великий решил все за меня, и под грустные взгляды своих домочадцев, даже не пытаясь вытереть слезы, струившиеся по щекам, я закидывала вещи в чемоданы и кляла судьбу за такую подставу.
Дар во мне проснулся по всем меркам очень поздно, когда девочка понимает, что она уже плавно превращается в девушку, в 13 лет. Помню, я тогда с подругами зубрила историю к годовому экзамену. Ладно бы, это случилось где — нибудь на ферме! Ведь у нашей семьи прекрасный отдельный дом, и никто бы не увидел. Возможно… А тут! Так не повезло!
Сидя знойным полднем в тени раскидистой ивы у большого школьного фонтана и пытаясь вникнуть в конфликт между уитриманами и корван, спровоцированный открытием новой планеты, и желанием обеих рас занять на ней главенствующее положение, я отгоняла, как назойливую муху, Ралота, громко именовавшего себя моим парнем. Он, не унимаясь, звал меня на вечеринку в конце недели. Идти я туда не собиралась, Ралот — выпускник, а я училась только на пятом курсе. И зная проделки старших, надо быть полной дурой, чтобы стать там добровольным посмешищем.
Разозлившись, он схватился за планшет, лежавший у меня на коленях, желая отобрать, дабы я обратила на него внимание. Пребывая в ярости, махнула рукой в надежде, что он отпрянет. Он и отпрянул… метров на шесть, приземлившись животом и носом на каменную дорожку. Швырнув планшет на землю, я понеслась к нему, помогла встать, даже отряхнула и со слезами умоляла меня простить, не сообразив поначалу, что сделала. Бедолага же с ужасом от меня убежал.
О происшествии через двадцать минут знала вся школа, еще через пятнадцать военный комиссариат на Алюре, ну и в конце, еще минут через пятнадцать — родители, которые немедленно вылетели ко мне.
— Боже, Алек, что теперь будет? — шептала мама, сидя в кресле перед кабинетом главы комиссариата на Алюре. Мамочка у меня была бесподобная, красивая в свои 35 и при шести детях. Сейчас же щеки ее были бледны, под глазами круги. Отец хмуро ходил от двери до кресла, где, сжавшись, сидела жена. Он, возможно, и был бы горд, но военная карьера для девушки! И не в штабе с данными работать, а участвовать в боевых операциях! Кровь, смерти. Для маленькой хрупкой девочки, его солнышка, его первенца! Это было ударом! У нас среди родственников не было тех, кто имел хоть какое-то отношение к службе в армии.
— Не знаю, Миама, — он опустился в соседнее кресло и спрятал лицо в больших мозолистых ладонях. — Ине надо найти выход, она умненькая. Мы же не знаем их правил. Может быть, есть…
Они умолкли, потому что первое, о чем информируют новоявленного мага и его родных, это статья об уклонении от службы.