Черт, она собиралась просить его разрешения уехать. Им овладела злость и эгоизм, он сжал кулаки и с силой захлопнул дверь. — Если ты просишь разрешения уехать домой, то мой ответ нет. Этого не случится, пока мы не найдем то, что нам оставил твой отец.
Она была ошарашена его заявлением и резким тоном. — Да что на тебя нашло?
Ты, хотел ответить он. Ты, потому что не хочешь быть здесь со мной, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать тебя и вновь сделать своей. — Ничего.
— А мне так не кажется, — ответила она, подбоченившись. Этой позой она подчеркнула свою талию и округлый изгиб бедер, и Джонатан почти захотел, чтобы она опустила руки. Почти. — Не хочешь присесть и поговорить?
— Не знаю, а сколько времени это займет?
Он злился, его ноздри раздувались, Вайолет выглядела так, будто хотела его ударить. — Почему ты ведешь себя как мудак? Чем я это заслужила?
Да, он вел себя по-скотски, и она не заслужила такого отношения. — Дело не в тебе, — прорычал он, удаляясь в ванную. Выключив душ, он вернулся в комнату, найдя ее сидящей на краю кровати, нервно перебирая пальцы. — Прости. Расскажи, что тебя беспокоит, и возможно я смогу тебе помочь.
— Понимаешь, — начала она, убирая волосы за уши. — Тут такое дело...
Он скрестил руки на груди в ожидании продолжения.
Она опустила руки на колени, затем опять заправила пряди за уши, тем самым доказывая его правоту относительно ее волнения. — Скажем так, у меня есть слабость к баклаве.
Теперь была его очередь удивиться. Он потянулся к телефону. — Ты голодна? Хочешь, чтобы я заказал тебе...
Она грозно на него посмотрела. — Дай мне закончить.
Джонатан поднял руки в знак молчаливого извинения, предлагая ей продолжить. Он наблюдал за языком ее тела, замечая сильное напряжение. Даже в таком состоянии он не мог оторвать от нее глаз.
Вайолет придвинулась ближе к краю кровати, опираясь на нее руками. — Хорошо. Предположим, я отравилась, когда последний раз ела баклаву. И поклялась больше никогда ее не употреблять. А затем, скажем, кое-кто принес мне ее на тарелке, и она так аппетитно выглядела, и я вспомнила, какой она была необыкновенной на вкус. Вопрос, стоит ли мне ее пробовать, зная, что мне снова может быть плохо? Или же мне стоит сдержать данное себе обещание и держаться от нее подальше?
Джонатан не слышал ни единого ее слова. Она наклонилась вперед, когда начала говорить, от чего блузка немного оттопырилась, и выпуклость ее груди была единственным, на чем он сосредоточил свое внимание. Эта блузка была настоящей провокацией. Зачем она ее надела...