Позади появилось серое авто. Невидимое и неслышимое в её заполненном музыкой мире, оно покатило вниз, стремительно набирая скорость. Вслед за ним возникло красное. Двигаясь с не меньшей скоростью, оно поравнялось с первой машиной, прижало её к обрывистой обочине и вдруг ударило корпусом в серый бок. Этого хватило, чтобы правое переднее колесо перекатило через край оврага, и центробежная сила неудержимо увлекла туда же всю Никитину машину.
Медленно переворачиваясь, она покатилась вниз, в то время как Алёна, усиленно работая педалями, начала подниматься на холм. Ещё немного — и девочка скрылась из виду. А через несколько минут в овраге глухо прогремел взрыв.
* * *
Дверцы красного автомобиля синхронно отворились, двое шагнули из салона и остановились, глядя на полыхающее внизу пламя.
Женщина перевела взгляд на своего спутника.
— Мы сделали всё что могли, — произнесла она полувопросительно.
— Сделали, — подтвердил он после недолгого раздумья. — Одна спасённая жизнь и две спасённых души. Совсем неплохо.
Они взглянули друг другу в глаза, и следующий порыв осеннего ветра превратил людей и машину в смазанные пятна разноцветного тумана. А через мгновение не стало и их.
Моё длинное тело лежит на поверхности земли, сглаживая её неровности. Моя серая кожа тверда и ровна как панцирь, и ничего иного, кроме этой кожи, в моём земном теле нет. Ноги людей и колёса машин щекочут её. Люди смелы, ведь они всерьёз уверены, что создали меня и таких, как я, и не догадываются, что они лишь орудия в руках Бога, призванные облекать в плоть одну за одной его многочисленные идеи. Точно так же не догадываются они о том, что я — Божье творение и мне тоже положена душа, пусть и иная, чем те, что достались им. По сути, я и есть душа или, вернее, Дух, ибо эта моя ипостась гораздо важнее того, что я называю своим телом, а люди — дорогой, автотрассой, шоссе.
В жаркие полдни они смотрят вдоль меня и указывают друг другу на колеблющееся марево. Они говорят, что это поднимается от асфальта раскалённый воздух. Им невдомёк, что в эти моменты они видят меня — мою главную сущность, так разительно отличающуюся от материальной неподвижной плоскости. Но они знают лишь её, измеряют эту плоскость в своих невнятных мерах длины и дают ей ни о чём не говорящие имена, которые я не запоминаю. Потому что моё имя — Дух дороги.
* * *
Светлое тепло кухни подчёркивало черноту за оконными проёмами. Данила покосился на окно, забрасывая в рот поджаренную женой яичницу, и внутренне поёжился. Зима, темнеет рано, светает поздно. Летом как-то проще просыпаться по утрам. Его смутное отражение в стекле — контур худого лица и взлохмаченные волосы — полностью разделяло это мнение.