А вот мой шеф, который по всей видимости, где-то уже занимался своими личными, или даже возможно (что менее вероятно…) служебными делами, так же, хотя и неощутимо, и совсем незримо, но всё же почему-то, по прежнему, присутствовал в моём кабинете…
Перед моими глазами, на губах Юрия Николаевича, до сих пор стояла усмешка. Она, эта кривая ухмылка, как бы остановилась и застыла на его лице, превратившись в какую-то неподвижную, и прямо скажем, не очень- то симпатичную, окаменевшую маску.
Я не хотел сейчас об этом даже думать, поскольку она, меня и так частенько раздражала. Служили мы вместе уже больше года, но я так до конца не узнал и не всегда понимал его. А иногда он меня даже просто пугал. Словно в какой-то, очень примитивной, американской кинострашилке. Что-то было в нём, не от мира сего. Да, именно это…! В нём присутствовало, что-то звериное, не животное — нет…, а вот именно звериное. Толи походка его, толи повадки, но это «что-то», делало его очень похожим на братьев наших меньших. Больших или маленьких, злых или добрых, мне это было непонятно.
И, наверное, поэтому, а может быть и по каким-то другим, нам неизвестным причинам, он, никогда не уезжал с Дальнего Востока на Большую землю и, как правило, весь отпуск проводил в тайге. Как говорится, безвыездно и безвылазно. Охотился в тайге на любого зверя, на всё, что двигалось и рычало, мирно хрюкало, или хранило глубокое молчание. Ему было это, абсолютно безразлично. Ему это было всё равно…
Из тайги, всегда выходил заросший, как «тайный агент…» Фиделя Кастро, заметно осунувшийся, пахнущий дымом от костра, древесной смолой вперемежку со мхом, и ещё Бог весть какой дрянью, но почти всегда довольный и безмерно счастливый. Как будто отдохнул на южном курорте и там славно поразвлекался с хорошими девочками, получив хоть временную, но все же, такую необходимую житейскую радость и всяческое там жизненное удовольствие…
— Ну, да ладно, не станем же мы, расстраиваться по каким-то пустякам — подумал я — «Шут с ним, и с его вечно кособокой улыбкой…».
И отчего-то вдруг, именно в этот момент, в моей памяти, возник маленький, ухоженный немецкий городок Бухенвальд и лагерь, с низкими металлическими воротами, через которые, проходя, всякому без исключения человеку, приходилось наклонять свою голову и невольно, как правило, очень внимательно и почему-то стыдливо, смотреть на нашу многострадальную землю, под своими ногами. А так же, основательно выкованная из чёрного металла, пророческая надпись на этих воротах, которая очень красноречиво говорила каждому человеку в отдельности, и всем народам в этом мире, «JEDEM DAS SEINE» — «Каждому, СВОЁ…».