Он сделал еще один глоток, а затем указал себе на грудь, его голос охрип от того, как алкоголь жег горло.
‒ Волосатый. Весь покрыт мехом.
Я старался не рассмеяться, когда он стойко пытался допить виски, не закашлявшись, но, очевидно, это была «не его чашка чая». Или должен сказать, стакан виски. Хотя должен отдать ему должное, он допил напиток.
Я вышел из-за барной стойки и похлопал его по спине.
‒ Вот это мужской напиток, Дик. Хочешь еще? За счет заведения.
Ричард вздрогнул.
‒ Нет, спасибо. Если не возражаешь, я пойду. У меня скоро рейс до Анкориджа.
‒ Делай, как считаешь нужным. ‒ Я пожал ему руку, и просто потому, что я был мерзавцем, применил при рукопожатии чуть больше силы, чем было нужно. ‒ Спасибо, что приехал, Дик.
‒ Да, я... что ж, не могу честно сказать, что было приятно познакомиться, поскольку моя работа связана с тяжелой утратой, но... рад, что помог. Позвоните мне, если у вас возникнут вопросы.
‒ Конечно, Дик, обязательно.
Он ушел, разминая руку и пальцы. Возможно, я оставил у него на коже отпечаток своей руки.
Весь оставшийся вечер я гадал, кто из братьев приедет первым и как я на это отреагирую.
Я как раз собирался снять табличку «Открыто» и закрыть бар, как вдруг дверь распахнулась, запуская внутрь воздух, пропитанный дождем и холодом.
Вместо одного их моих братьев вошел ангел.
Заплаканный, испачканный, страдающий от похмелья и рассерженный ангел в насквозь промокшем свадебном платье.
Но, черт побери, такой прекрасный: это была самая красивая девушка, которую я видел в жизни.
Ростом метр шестьдесят и с фигурой, как песочные часы. Ее волосы были чем-то средним между огненно-рыжим, как у истинных ирландок, и темно-рыжим, когда они высыхали. Безупречная кожа сливочного цвета. Сводящие с ума изгибы тела, черт! О боже! Тот, кого эта прекрасная, словно самое дорогое вино, бросила у алтаря, был жалким мерзавцем или полным придурком.
А какие у нее были глаза: светло-голубые, которые не часто встречаются у рыжеволосых. Я не знаю все модерновые слова, определяющие оттенки голубого цвета, но если вы когда-нибудь видели картины моря у побережья Греции, то именно этот цвет морских волн, казалось, был самым подходящим из всех возможных... был цветом глаз этой девушки. Я уже упоминал, какие у нее изгибы? Мой член возбудился, когда я всего-навсего наблюдал, как она прошла от входа к барной стойке, и как подол платья облегал ее округлые бедра, а при каждом шаге нежные полушария ее грудей колыхались в вырезе лифа.
А платье... Господи Иисусе. Облегающее, очевидно подогнанное по ее фигуре, весь подол на талии и по бедрам выполнен в складочку, верх без рукавов с лифом в форме сердца, приподнимающем ее груди, в которые бы мне хотелось зарыться на несколько часов кряду.