Все псы, попавшие под этот удар, разом упали на землю в пожухшую разом траву. От черных лакированных шкур кое-где начал подниматься лёгкий дымок.
Я отставил руку, и в неё прыгнула сигнальная ракетница. Телекинез потянул за шнур, и яркая звёздочка ушла в сторону проёма. Через десяток секунд три танка сделали по выстрелу. Осколочно-фугасные снаряды вырвались из вспышек оранжевого пламени и умчались вслед за ракетницей, неразличимые для человеческого взгляда.
Вместо того, чтоб попасть в грунт и взорваться осколками и комьями земли, снаряды повисли в воздухе. Я прикрыл веки. Не получается у меня одновременно вести обзор и глазами, и экстрасенсорикой.
Снаряды попали в сеть тонких струнок эмиссара как мухи в паутине, и теперь вокруг них образовались небольшие сияющие капельки. Они немного повисели, а потом исчезли со вспышкой и глухим хлопком, едва различимым из-за металлического звона в ушах. Росинки немного раздулись, чтобы потом исчезнуть, оставив после себя медленно распрямляющуюся петельку на струнке эмиссара.
— Володя! — прокричал я.
Стажёр поднял руку и направил её вперёд. Ладонь словно упёрлась в невидимую преграду. Вокруг неё вспыхнуло едва различимое бледно-голубое пламя.
Снова выстрел танковых орудий, и новая партия капелек со снарядами внутри зависла в сторонке от неприятеля. Пламя вокруг ладони Владимира загудело, создалось впечатление, что его пытался сорвать непонятно откуда взявшийся ураган.
Снаряды сдвинулись с места и сперва поплыли к эмиссару, но потом замерли. Струнки, тормозящие снаряды капельки задрожали и стали видимыми человеческой взгляду.
Медлить было нельзя. Я выставил вперёд руку и побежал к пролому. Остатки псов бросились ко мне, но по ним с дальнего фланга ротной тактической группы загромыхали очереди сразу из двух бронетранспортёров, разрывая на части тридцатимиллиметровыми снарядами.
Я бежал, а впереди меня мутной преградой тёк щит, наклоняя к земле траву, шевеля конечности трупов и разгоняя облака пыли. Рядом бежала Ангелина, готовая повторить свой удар. Между пальцев её кулака проскакивали спелыми зёрнами жёлтые искры и сыпались под ноги.
Но удар нанёс я сам. Как только мой щит соприкоснулся с тонкими струнками паутинками, надавившими на него как ветки на воздушный шарик, я выплеснул энергию в один единственный фокусный импульс. Будь цель не защищена, ее сожгло вспышкой, как мышь ударом молнии, но паутинный кокон рассеял силу.
Рассеянная энергия была столь велика, что в радиусе десяти шагов от врага на деревьях вспыхнули хвоинки и листья, словно облитые горючим веществом, стволы почернели, а на земле начали тлеть упавшие ветки.