Его взгляд стал мягче, чем она когда-либо видела до этого.
- Я не против, Лара. Говорил уже об этом раньше. Я чувствую ответственность. Он мой друг и причинил тебе боль. Я надеру ему задницу. Я не одобряю то, как он к тебе относился. Мне не нравится, что он заставил тебя плакать.
Она потянулась за салфеткой.
- Я думала, тебе все равно. Что ты говорил о природе? Не предполагала, что такой, как ты, будет успокаивать женщину, потому что она поняла, насколько была глупой.
- Не говори так. - Его голос, казалось, посуровел, и Коннор снова схватил ее за плечи. - Ты не была глупой. Найл был эгоистом. Он знал, что ты чувствуешь, и должен был быть с тобой честен. - Он отпустил ее и сделал большой вдох. - И ты права. Это не совсем в моей природе.
- Я думала, природу изменить нельзя.
- Ты не можешь ее изменить, Лара, но, может быть, иногда человек может вытащить на поверхность то, что было давно похоронено. Может быть. Я не знаю. Я просто… Пойдем выпьем что ли.
Было очевидно, что ему некомфортно, и так, как он был добр к ней, она позволила ему закрыть тему.
- Все нормально. Думаю, мне пора спать. Я останусь здесь на ночь.
Коннор перевел взгляд с нее на кушетку.
- Нет.
- Нет? Что это значит?
Он не ответил, просто наклонился и поднял ее на руки, просунув одну под ноги, а вторую за спину. Он держал ее, словно она ничего не весила, и пошел к выходу из кабинета.
- Что ты делаешь? «Нет» не значит «хватай меня, как мешок с мукой».
Он послал ей сумасшедше сексуальную улыбку.
- Мешок с мукой я бы носил по-другому. И я не позволю тебе мучиться всю ночь. У тебя был тяжелый день, и я уложу тебя в постель. Это часть моей работы.
Казалось, он знал, куда идти. Он прошел через гостиную мимо гостевой ванной прямо в спальню.
- Раздевайся. Мы будем спать. Проснемся, и утром все будет казаться лучше. Ну, все, кроме завтрака. Я полагаю, что там будет много тофу-бекона, но я его съем, если ты снова улыбнешься.
Когда он поставил ее на ноги, она послушно достала пижаму и прошла в ванную, чтобы переодеться. И увидела себя в зеркале. Ого. Неудивительно, что он забеспокоился. Лицо покраснело и опухло – она не умела плакать красиво. Лара умылась. Коннор прав. Утро вечера мудренее.
Она была хреновой оптимисткой.
Когда Лара вышла из ванной, он уже лежал в постели. Верный своему слову, он занял левую сторону кровати, которая ближе к двери. Линкольн уже спал на маленькой подстилке, что она купила для него и поставила в углу комнаты. Теперь она пожалела, что он не спит с ней. Единственный свет в комнате исходил от лампы на стороне Коннора, и ее поразила интимность ситуации. На нем не было рубашки, и его широкие плечи и четко очерченные мышцы груди оказались выставлены напоказ. Они были в спальне одни.