Шаткой походкой в палатку вошел Кувшинников, шлепая разрезанными сапогами.
— Ну?
— Разбежаться изволили, — пожаловался пан Станислав.
— Ух, крохоборы! — озлобился Пармен Федотович — И как с такими людьми в Царство Божие идти? Хрисанф! Ступай к ихнему раввину и втемяшь в его упрямую голову, что если через полчаса здесь никого не будет, то я лично его Эзелькопфом запишу.
— Ослиная Голова! Гы-гы... Смешно, — подобострастно захихикал Щур- Пацученя.
Хрисанф ушел. Пармен Федотович развалился в резном высокоспинном кресле с золочеными накладками. На голове петушком сидела форменная фетровая треуголка, из правой руки скипетром торчала бутыль пейсаховки зеленого стекла, в левой возлежало надкушенное моченое яблоко.
В это время в палатку вошла матушка Вевея. Она вела за собой худого, скуластого паренька лет шестнадцати в мятом касторовом картузе и холщовых штанах.
— Иди, иди, не бойся — тянула она губошлепа за руку.
Кувшинников вопросительно уставился на нее.
— Пармен Федотович, — умоляюще сказала попадья, — не в службу, а в дружбу: не могли бы вы Венечке хорошую фамилию подобрать?
— За чем же дело стало? — улыбнулся Кувшинников — Для того нас Государь Император и направил сюда. Сколько Венечка вложить думает в свою фамилию?
— Видите ли, Венечка — с двух лет сиротка, попечением всего села кормится. Ну, и помогает людям. Кому травы накосит, кому дров нарубит, у кого за ребенком присмотрит. Мальчик он хороший, вежливый, только денег у него даже ломаного гроша не будет. Разве это справедливо, если из-за бедности ему придется Штинкенванцем становиться? Христа ради, запишите его так, чтобы перед людьми стыдно не было.
— Ну, не знаю, — надул щеки Кувшинников, — мне лично не жалко, я ему готов все ангельские титулы записать, только что ж мы будем делать с податью. Ведь с нас в столице спросят, если хоть копеечки недосчитаются. Пан Станислав, а что вы думаете?
— Да что вы, Пармен Федотович! — округлил, да еще и обспиралил честные глаза Щур-Пацученя. — Нас же под суд отдадут. Неужели у Венечки даже сорока копеек не найдется на первозрительную фамилию? Мы бы его с радостью, Вевея Ивановна, по вашему родству пустили, ибо вы первая в палатку зашли и некоторым образом его крестной матерью являетесь. Но ведь не будем же мы себе в убыток всякую шваль регистрировать!
— Господь с вами! — обиделась за Венечку матушка Вевея. — Когда вы позавчера всем казацким гамузом провианта на полтинник сожрали, водочку кушали, как верблюды аравийские, Ярину портили солдатским манером, тогда вы про деньги не вспоминали! А вот напишу-ка я начальству вашему, что в православном доме непотребства языческие устраиваете, и посмотрим, кого Христос швалью посчитает.