«Решайся!» — мысленно подбадривала я, но Аня, конечно, не слышала.
Башни Предъадья проявились на коре нечёткими образами, словно начав возникать из каких-то далёких и неведомых глубин. Лес вмиг стал другим, совсем другим — высоким, мрачным, опутанным вязкой кисеей неизвестности. Корявые пальцы провели по моему плечу, отчего я вздрогнула, невольно попятившись. Нет, это не пальцы — всего лишь ветвь, колыхавшаяся от дуновений ветра.
Антон взял меня за руку, пытаясь успокоить, а Аня решилась… Схватив нож, она резко сорвалась с места. Стремительным движением подбежала к женщине и, воспользовавшись замешательством жертвы, воткнула нож ей в горло.
Женщина слегка покачнулась и, не успев издать даже звука, рухнула наземь, истекая ручьями крови. Белая куртка вмиг стала красной. Из горла послышались какие-то хрипящие, свистящие звуки, от которых все внутри меня словно сократилось в упругую пружину. Я крепче прижалась к Антону, стараясь не думать ни о чем, кроме Предъадья.
Судорожное предсмертное бульканье, отдаленный треск пламени, вопли — все словно смешалось, слившись в единую картину кровавого безумия. Только птица, важно восседавшая на ветке, спокойно чирикала. Кажется, ей не было абсолютно никакого дела до людей.
Когда мы, наконец, приблизились к Ане, она выглядела ужасно бледной. Словно ещё немного — и она сама упала бы рядом с поверженной жертвой, задавшись кровавыми всхлипываниями. Её глаза потускнели, на лице засела странная тень, губы были сжаты в тонкую полоску. Она молчала, похоже, опасаясь что-то произносить. Но мы не нуждались в словах: мы и так все прекрасно понимали.
Я уже видела жуткие башни, выраставшие из мглы. И лес, и тропы, и мрак. Вечный мрак, обитающий в каждом уголке загадочного места. Тот самый, что отделял человеческие земли от владений нечистых.
Жестом приказав нам действовать, Аня распласталась на колючей траве. Её бессмысленный взгляд скользнул в сторону толстобоких туч. Волосы безжизненно рассыпались. Пальцы набрали маленькую охапку земли и крепко сжали её: наверное, это как-то помогало ей расслабиться, а может, скоротать время. Анна уже явно поняла, что ей пришёл конец. Хотя страх все ещё метался в её глубоких голубых глазах.
Мы достали ножи и осторожно подобрались к жертве, готовясь сотворить неминуемое. Предъадье, Предъадье, только Предъадье — ничего больше. Никаких сторонних мыслей — иначе все будет провалено, иначе ни в чем не повинная женщина погибнет действительно напрасно.
«Жаль эту женщину», — на миг подумалось мне, ощутившей какой-то неприятный осадок в душе.