Астахов сложил губы трубочкой.
– Да нет, все было как обычно. Она пришла, мы посидели, она стала жаловаться на жизнь, на мужа…
– Кстати, она не интересовалась, где можно найти крупную сумму денег взаймы?
– Нет, – Астахов все больше изумлялся. – А зачем, так сказать, ей крупная сумма? Нет, я понимаю, деньги нужны всем, и чем больше, тем лучше, но зачем ей влезать в долги?
– Вы знали, что она собирается открывать собственное дело?
– Танечка? Свой бизнес? Впервые слышу! – Астахов настолько разволновался, что еще раз разлил коньяк и быстро выпил. – Но ведь она совершенно не создана для этого. Она прекрасный исполнитель, но слишком эмоциональна… Она, правда, кричала, что уволится с работы назло мужу, но я и это списывал на ее эмоциональность и не относился к ее словам серьезно. Она много чего говорила сгоряча.
– А сделать что-нибудь она могла сгоряча? – спросила Лариса.
– То есть? – не понял Астахов. – То есть это смотря что сделать…
– Что-нибудь такое, отчего пострадал бы ее муж, причем серьезно пострадал.
– Ну-у-у… Гм-м-м… Она говорила, что разведется с ним и все у него отберет, но… – Астахов снова закашлялся, чем вызвал новую паузу в разговоре на целых полминуты. Снова был призван на помощь носовой платок, опять последовали многократные извинения, откашливания и высмаркивания, после которых он сложил руки на столе и продолжил уже более внятно: – Понимаете, это все так, угрозы… Она бы и не развелась с ним по собственной инициативе. Если бы действительно хотела развода, то сказала бы только ему, а не рассказывала бы мне, Маше, всем остальным… Какой в этом смысл, кроме как выплеснуть накопившийся негатив?
Лариса сидела, задумавшись, сосредоточившись на своих мыслях. Когда Астахов закончил, она спросила:
– Вы последний раз ее видели восемнадцатого? Она приходила к вам в кабинет?
Астахов задумался, потом радостно закивал:
– Да-да, мы с ней долго сидели в тот день, отмечали завершение книги, Танечка хорошо постаралась, все сдала даже раньше срока… А ушла она сразу после шести. Я еще видел, как они с Машенькой вышли из офиса, потом Танечка подняла руку, машину тормозила… Устала, наверное, со мной болтать, да и выпили мы с ней, признаться, многовато…
На лице Астахова появилась виноватая улыбка. Но не количество выпитого им с Татьяной захватило сейчас мысли Ларисы, а его слова о том, что Татьяна «тормозила машину».
– И что, она остановила кого-нибудь? – перебила она Филиппа Викторовича.
– Да, почти сразу возле нее остановилась белая «шестерка», – кивнул Астахов. – Я еще запомнил, потому что сам хотел ее остановить. Я сам машину не вожу, приходится на частниках домой добираться. Только хотел руку поднять, смотрю – Танечка голосует. Ну, думаю, пускай она едет себе спокойно…