Замѣчательныя судебныя дѣла (Носъ) - страница 226

Послѣ этихъ рѣчей стороны еще разъ обмѣнялись возраженіями, а подсудимый въ своемъ послѣднемъ словѣ сказалъ: «Это все выдумка! 8‑го числа былъ полученъ указъ объ опекѣ, а 9‑го были поданы жалобы по подстрекательству Николая Ильина.»

Присяжнымъ было предложено три вопроса. На первый — объ истязаніи Герасимовой они отвѣчали отрицательно. Отвѣчая на второй вопросъ, они признали подсудимаго виновнымъ въ томъ, что онъ подвергнулъ Герасимову на 8 день послѣ родовъ легкому тѣлесному наказанію. Отвѣтъ присяжныхъ на третій вопросъ гласилъ что это наказаніе не слѣдуетъ признавать за жестокое обращеніе.

Стороны признали, что дѣйствіе въ которомъ обвиненъ подсудимый прежде дѣйствовавшимъ закономъ не наказуемо. Поэтому судъ призналъ г. Протопопова оправданнымъ.

(Засѣданіе Владимірскаго окружнаго суда, 6‑го марта 1868 года съ участіемъ присяжныхъ засѣдателей).

Предсѣдательствовалъ предсѣдатель суда Д. Р. Готмань, обвинялъ прокуроръ Ѳ. Ѳ. Крахтъ; защитники: Казариновой — присяжный повѣренный Замятнинъ, Сидорова — кандидатъ на судебныя должности фонъ-Плеве.

Сущность обвинительнаго акта заключается въ слѣдующемъ: Прибывшій въ сентябрѣ 1866 г. въ отпускъ на родину унтеръ — офицеръ Михаилъ Игнатьевъ Казариновъ, 37 лѣтъ, 10 мая, купавшись, простудился и захворалъ; 17 мая онъ былъ пріобщенъ Св. Таинъ, а 21 мая умеръ. Послѣ смерти его стали ходить слухи, что онъ умеръ отъ отравленія, въ чемъ и пало подозрѣніе на жену его, Дарью Евграфову, и крестьянина Герасима Сидорова, съ которымъ Евграфова около двухъ лѣтъ имѣла любовную связь. При производствѣ слѣдствія крестьянинъ Герасимъ Сидоровъ не сознался ни въ отравленіи Казаринова, ни въ томъ, что онъ имѣлъ любовную связь съ Дарьей Евграфовой, сказавъ, что она жила у него только въ работницахъ. Дарья Евграфова первоначально показала, что въ отравленіи мужа своего она не виновна, но что это сдѣлалъ Герасимъ Сидоровъ, который съ самаго начала болѣзни ея мужа сталъ ее уговаривать отравить мужа, но она не соглашалась, сказавши, чтобы онъ самъ это сдѣлалъ, почему Герасимъ Сидоровъ все это и устроилъ для того, чтобы безпрепятственно продолжать съ нею любовную связь, и когда далъ яду мужу ея, то сказалъ ей, что теперь будетъ покойникъ. Въ чемъ и когда онъ далъ ядъ мужу ея — она не знаетъ. На вторичномъ допросѣ Дарья Евграфова показала, что мужа ея они задумали извести давно; задумалъ это Герасимъ Сидоровъ и уговорилъ ее; съ этою цѣлью, еще великимъ постомъ, онъ далъ ей небольшую бутылочку съ какою — то жидкостью краснаго цвѣта, въ родѣ квасу сказавъ, чтобы она берегла ее до времени. Когда, послѣ Николина дна, мужъ ея захворалъ, то Герасимъ Сидоровъ велѣлъ ей давать мужу понемногу изъ той бутылочки, сказавши, что если дать сразу, то онъ умретъ вдругъ, почему она и дала мужу этого зелья сначала въ капустѣ, положивши очень немного, съ наперстокъ, отъ чего мужа ея, какъ онъ ей говорилъ, вырвало; потомъ она ему давала еще два раза того зелья въ квасу, въ томъ же количествѣ, какъ и въ первый разъ. Все это она дѣлала по совѣту Сидорова. Это было еще до принятія мужемъ ея причастія; послѣ того она болѣе не давала ему этой жидкости и бутылочку съ оставшимся зельемъ разбила въ мелкія части, такъ что не осталось и слѣдовъ. По судебно — медицинскому освидѣтельствованію трупа Казаринова, врачи предположили, что смерть Казаринова произошла отъ отравленія, принимая во вниманіе налитіе сосудовъ въ слизистой оболочкѣ глотки, пищепріемника и желудка и красный цвѣтъ слизистой оболочки кишокъ. Но по повѣркѣ осадковъ, полученныхъ при химическомъ изслѣдованіи внутренностей умершаго, никакого металлическаго яда въ нихъ не оказалось и, по заключенію медицинскаго департамента, смерть Казаринова могла произойдти не отъ отравленія металлическимъ ядомъ, а отъ другой какой — либо причины, тѣмъ болѣе, что и самое состояніе желудка и тонкихъ кишокъ, описанное въ свидѣтельствѣ, не представляетъ тѣхъ патологическихъ явленій, какія бываютъ при отравленіи металлическими ядами, состояніе же ихъ ближе подходитъ къ катарральному пораженію внутренности. Къ обвиненію Дарьи Евграфовой и Герасима Сидорова въ томъ, что они, уговорившись извести мужа первой, употребляли какую — то жидкость, которая, по ихъ мнѣнію, должна была дѣйствовать какъ ядъ, служатъ слѣдующія обстоятельства: 1) собственное сознаніе Дарьи Евграфовой; 2) любовная связь, которую Дарья Евграфова имѣла съ Герасимомъ Сидоровымъ, по общему удостовѣренію спрошенныхъ лицъ, вслѣдствіе чего Михаилъ Игнатьевъ, по показанію семейныхъ Евграфовой, поругивалъ ее и бивалъ, и 3) показанія свидѣтелей. По этимъ основаніямъ, прокурорскій надзоръ обвинялъ Дарью Евграфову въ томъ, что она, по уговору съ Герасимомъ Сидоровымъ, давала какое — то питье, съ намѣреніемъ извести его, считая это питье за отраву. Судя по химическому изслѣдованію внутренностей умершаго, жидкость эта не заключала въ себѣ металлическаго яда, но тѣмъ не менѣе въ дѣйствіи Евграфовой выразилось покушеніе на отправленіе; если же самого отравленія и не послѣдовало, то потому только, что употребленное средство оказалось недѣйствительнымъ, но наказуемость этого дѣйствія опредѣляется по ст. 115 улож. о нак. Почему солдатка Дарья Евграфова, покусившаяся на отравленіе своего мужа по уговору крестьянина Герасима Сидорова, и Герасимъ Сидоровъ, умыслившій это преступленіе и управлявшій дѣйствіями Евграфовой, подлежатъ суду Владимірскаго окружнаго суда съ участіемъ присяжныхъ засѣдателей.