— Pardonnez-moi,s'il vous plait, madam, mesdemoiselles>[42], — он коротко кивнул сидящим за столом дамам. — Я бы хотел выехать после завтрака, покамест солнце. Может статься, увижу нынче, в это восхитительное утро, чего не видал ранее…
Лиза снова ощутила приступ невыносимого желания провалиться сквозь пол. И одновременно то, чего никогда ранее не ощущала прежде, — жгучее желание ударить графа. С такой силой, чтобы заболела ладонь, а на месте удара остался ярко-красный след. А потом взглянула на него и поняла, что он отлично знает, какие бурные эмоции вызвала в ней его реплика. Жаль, что его лицо не так открыто, как ее собственное, чтобы можно было прочитать мысли, скрывающиеся за хитрым прищуром глаз. «Un terrible homme! Marionnettiste>[43], привыкший дергать за нити марионеточных кукол, которые полностью в его власти. Даже свободные от крепости люди… даже дворяне…»
— Мы ведь непременно увидим вас, Александр Николаевич, на бале новогоднем у Якова Степановича? — обратилась тем временем к Дмитриевскому Лидия. В ее глазах, устремленных на графа, читалась невысказанная просьба подтвердить его присутствие в доме губернского предводителя в последний день уходящего года.
И Лиза вдруг задумалась о том, что же на самом деле испытывает Лидия к этому ужасному человеку. Здесь было не просто желание стать хозяйкой большого дома и иной собственности Дмитриевского, носить фамильные драгоценности и присоединить к имени графский титул. Этот свет, которым могут сиять глаза исключительно влюбленной особы, был когда-то знаком Лизе. В ней тоже когда-то горел огонь, который, нет-нет, да напоминал о себе ярким и нежданным всполохом.
Лидия любила. Но, увы, судя по выражению лица Дмитриевского, ее чувствам не суждено было получить ответа. Очередная забавляющая графа марионетка, иногда вызывающая сочувствие, но чаще, Лиза готова биться об заклад, — усмешку над своей любовью.
— Helas-helas>[44], Лидия Ивановна, — Дмитриевский все же пожал протянутую в его сторону барышней Зубовой руку. Хотя в его глазах ясно читалось некоторое замешательство от неожиданного для всех сидящих за столом поступка Лидии. — У меня в имении гости… я не волен оставить их ныне ради собственного развлечения…
— Вы могли бы разделить с ними честь приглашения на празднество! — запальчиво сказала Лиди (это имя, по мнению Лизы, более подходило к утонченной наружности и пленительной грации, которой дышало каждое движение Зубовой-младшей). А потом повернулась к бабушке, словно говоря своим видом: «Отменно я придумала, верно?»