— Если бы ты еще задержалась на десять минут, пустил собак на твои поиски! — он улыбался, раскрыв широко входную дверь отцовской квартиры. Я улыбнулась в ответ, сглатывая ком в горле. Надо начинать учиться жить без его улыбки. Голубые глаза вспыхнули недовольством, когда тщательно рассмотрели наряд, макияж, но промолчал, жестом приглашая войти. Сейчас, когда я понимала, кто такой Саид Каюм, наконец-то, сумела ощутить его опасную энергетику, увидела его пружинистую бесшумную походку и четкие движения тела. Он не совершал ничего лишнего, в нем не было суеты. Вот он подошел к барному столу, разлил вино из открытой бутылки и протянул мне бокал. И как я раньше не замечала холодную сталь в голубых глазах? Как я раньше не видела в его облике Хищника, готового в любую минуту вонзить острые клыки в глотку жертвы.
— Ты какая-та напряженная и загадочная! — спокойно заметил Саид. Он очень хорошо чувствует людей, поэтому и ломает их, поэтому доводит их до черты, за которой смерть уже не кажется такой страшной.
— У меня странное предчувствие! — покрутила бокал с красным вином, поглядывая на мужчину из-под ресниц. — Словно сегодня ты мне покажешь свое истинное лицо! — его глаза предупреждающе сверкнули, уголок губ приподнялся в презрительной улыбке.
Провокационно облизнула губы языком и пригубила вино, не спуская с него глаз. Он одной рукой опирался об стол, поза его была обманчиво ленивой, его звериная сущность всегда держала ухо востро, в случае опасности готовый защищать себя до последнего.
Одиночка. Окружал себя толпой людей, но всех держал на расстоянии вытянутой руки. Даже я никогда не была настолько близка, чтобы уверенно заявить: я знаю Каюма. Кто его вообще знает? Может жена? Ревность вонзила свои острые зубки в мое разбитое сердце, кромсая его края.
— Ты сегодня красива! По-европейски красива, вызывающе, но твои глаза предупреждают о недоступности! — его голос обволакивал, усыплял бдительность. Оставив бокал, подошел ко мне, обхватывая ладонями лицо. Его пальцы нежно поглаживали мои щеки, а я только и могла урывками дышать, втягивая в себя его неповторимый аромат одеколона и собственного запаха.
— Ты моя сладкая девочка! Моя чувствительная малышка! — его губы не целовали, но дыхание возбуждающе щекотало кожу, тело откликалось на каждый вздох-выдох. Господи, ну почему ты со мною так жесток!!!! Почему мужчина, с которым одно дыхание на двоих, настолько страшен внутри, обманчиво ласков и принадлежит другой по всем законам! Почему меня трясет от радости и страха всего лишь от его прикосновений??? Почему я готова его послать на все четыре стороны и тут же умолять остаться со мною навсегда???