— Прошу прощения, сударыня, за столь фамильярное вторжение. Я не предполагал, что буду иметь счастье лицезреть вас. Я полагал, что вы в своем поместье, на своей земле…
— Вы верно выразились, назвав поместье землей, так как замка больше не существует. Поэтому мне пришлось вернуться…
Красивое лицо графа на мгновение омрачилось:
— Ах, так там тоже беспорядки… Увы, мы переживаем печальные времена. И все-таки позвольте мне выразить сожаление по поводу вашего возвращения. У вас была возможность свободно выехать из Парижа. Зачем же снова подвергать себя здесь опасности?
Жосс рассмеялся:
— До чего ж ты недогадлив! Неужели ты забыл, что мы женаты? Маркиза лишь пожелала воссоединиться со мной, вот и все…
Но Тильи не разделял веселости своего друга. Его лицо оставалось озабоченным.
— Я не вижу повода для шуток! Для госпожи маркизы было бы куда лучше отправиться в Англию или в Голландию и там дожидаться твоего приезда. Мы все уедем. Последние события пробудили в людях страх, и многие из моих знакомых сочли за лучшее закрыть свои дома и уехать.
— Страх? В твоих устах это слово звучит странно. И потом, просто смешно поддаваться панике из-за одного неприятного случая. Разве парижане, я говорю о людях достойных, а не о всяком сброде, — не возмущены тем, что произошло в Тюильри? Я знаю, что начат сбор подписей под протестом против действий мерзавцев двадцатого июня, и подписей становится все больше. К тому же Лафайет потребовал, чтобы Национальное собрание приняло меры против якобинцев. Всем известно, что беспорядки — это их рук дело. И потом, смелость короля произвела большое впечатление…
— Все это так, но ты ведь знаешь, мой друг, что королева никогда не примет помощь какого-то Лафайета — человека, которого она презирает. А армия марсельских бандитов, которая ускоренным маршем направляется к Парижу?! Это известные головорезы.
Поэтому люди разумные думают о том, чтобы найти убежище. Вот тебе свежий пример. «Деяния апостолов», наша любимая газета, с которой я имел удовольствие сотрудничать, закрывается. Ривароль уезжает в эмиграцию. Что же касается твоего соседа, Талейрана-Перигора, бывшего епископа Отейского, который только что вернулся из Англии, так он даже не стал распаковывать вещи.
— Он сразу же отправился в Лондон. Вполне понятно, что он не собирается здесь задерживаться. Но мой сладкоречивый друг, почему ты сам не уезжаешь?
— Это может произойти. Верньо меня к этому подталкивает.
— Верньо? Этот жирондист? Человек, поддержавший бунтовщиков, которому королевская семья обязана четырьмя часами страха и оскорблений? Что у тебя общего с подобным типом? — воскликнул Жосс, не пытаясь скрыть своего возмущения.