Еще лучше, вспомнив прежние уроки, скакать на фыркающем коне вдоль полей до родника в зарослях рябины и там валяться на пледе под кустом среди аромата не скошенного луга, целоваться, ощущая вкус острого перчика на губах любимой….
Они сняли квартиру на третьем этаже представительного дома на набережной, с видом на лазурное море и на псевдоготические шпили университета. С понедельника по пятницу учеба и дополнительные занятия. В выходные дни обычно поспать подольше, гулять по городу или за городом, проветривая мозги от мыслей и знаний, накопленных за неделю.
На первом этаже соседнего дома находилось кафе и там они обычно завтракали и ужинали, иногда за столиком прямо на тротуаре. Как за постоянными клиентами для них оставляли столик у окна, с самым лучшим видом. Вид, даже самый красивый, в конце концов, надоедает.
Иногда они посещали оперный театр, в душе посмеиваясь над чопорными и чванливыми донами, восседающими в ложах с гордым видом, как петухи на жердочке при расфуфыренных дамах в бриллиантах и кружевах.
Сабину населяли крестьяне, или пеоны, по местному. Люди, чьи предки на Терре столетиями мечтали о клочке личной земли. На Сабине плодородных земель было сколько угодно. Крестьянский рай оказался вполне возможен? Миллионы нищих арендаторов превратились зажиточных фермеров? Ничего подобного! Землю все получили в равном объеме и еще осталось, но люди не равны уже по факту рождения и потому произошло то же что на Терре. Социальное расслоение. Появились крупные землевладельцы-более хитрые и оборотистые. Более ленивые и уважающие лишнюю стопку текилы людишки бросили свою землю и стали арендаторами и батраками. Через столетие на Сабине появилось сословное общество.
Донам было скучно прозябать в своих гасиендах, и они завели города, там, где обычно проходили крестьянские ярмарки. Понастроили церквей, борделей и ресторанов. Не сами, конечно, а руками послушных пеонов. Социальный эксперимент на Сабине блестяще доказал невозможность крестьянского рая на любой земле и под любым солнцем.
Историю Сабины Лаки изучил позднее. В самом начале, прибыв на планету, он поразился ее архаичному облику. Никакой Морелли не запирал этот мир в клетку собственных представлений о жизни и быте. Все само созрело и выросло. Консервативное общество, в котором слово дона или священника весит больше любых писаных законов, а традициям покорны все, не вникая в их порой абсурдные стороны.
Никаких токи, телефонов портативных здесь не имелось. Не было планетарной сети. Выходили на бумаге три газеты и из них узнавали новости. Визоры и эль-визоры стоили огромных денег и потому доступны были только людям богатым. Единственная радиостанция транслировала только службы в кафедральном соборе, да многочасовые благочестивые наставления священников. Впрочем, у пеонов и радиоприемников то не было.