Рита усмехнулась.
– Не сомневаюсь. Конечно, у каждого бога имеется свой храм, но самая пышная служба будет в главном. Хорошо, что у знатных семей есть свои места. Иначе нам пришлось бы стоять в толпе простолюдинов. Представляете, какой кошмар?
И она содрогнулась. Да уж, не бывала ты, дорогая, на бесплатных рок-концертах. Вот где кошмар так кошмар. Меня однажды вытянули коллеги, и с тех пор я зареклась ходить на подобные мероприятия.
– Это неважно, – тихо произнесла Магдален. – Главное – выказать почет и уважение Милосердной Вейне.
Теперь Рита взглянула на нее с еще большим изумлением.
– Вы действительно не видите ничего зазорного в том, чтобы толкаться среди дурно пахнущих грубых бедняков?
– Вейна учит быть добрыми ко всем, – пролепетала Магдален, – независимо от сословия.
Наша собеседница приподняла брови. Готова спорить на любую сумму – у нее на языке вертелась язвительная реплика, но она совладала с собой и сказала только:
– У вас весьма… м-м-м… оригинальные суждения, дорогая.
– Нас так учили в пансионе, – поспешила вступиться за кузину я.
– Ах, да. Я слышала. Между нами – жуткое заведение, правда?
Магдален, к моему удивлению, слабо улыбнулась.
– Вот и Ани все время так говорила, как вы, мейни. А мне нравилось учиться.
После этого разговора мне так и не удалось перевести тему на Лоретту и принца Колина. Да и прогулка наша уже подходила к концу. А дома поджидал очередной сюрприз. Стоило мне выйти из экипажа, как подошел Мирт и с каменным выражением лица сообщил:
– Мейни, полагаю, вам будет интересно узнать, что сегодня для вашей кузины доставили очередной букет. Двадцать пять алых роз.
Позади меня сдавленно охнула Магдален.
Кто же присылал моей кузине букеты? Этот вопрос занимал меня весь вечер. Магдален пыталась строить догадки, но так ни к чему и не пришла.
– Как ты думаешь, Ани, это мог быть тот приятный темноволосый молодой человек, что стоял у колонны? Или мейн средних лет, ну, тот, что проходил мимо, пока мы беседовали с мейни Ритой? Помнишь, как раз перед тем, как начался весь тот ужас?
При воспоминании о нападении она округляла глаза и понижала голос. А я пожимала плечами, потому как не помнила ни приятного молодого человека, ни мейна средних лет. Зато одно не вызывало у меня сомнений: все это дело дурно пахнет. Столь дурно, что мне хотелось задержать дыхание и зажать нос платком, будто его действительно оскорбляла отвратительная вонь.
С Максом я попыталась поговорить о своих подозрениях, когда он вернулся со службы – в этот раз довольно рано, до ужина.