Услужливая и безжалостная память тут же выдернула давнее и тяжелое воспоминание, и Дримм впервые пожалел о настолько полном и до тошноты подробном доступе к каждому моменту его земной жизни. Ему было реально стыдно -- безжалостная память с кинематографической точностью прокручивала позорный момент, когда он еще неопытный старший лейтенант не досмотрел и не додумал, не увидел и не недооценил как влияют те самые, часто незаметные постороннему глазу связи между людьми на жизнь, а применительно к той конкретной ситуации на обстановку во вверенном ему взводе. Он был тогда молод и слишком занят собой и молоденькими прапорщицами-связистками, а потому руководил взводом не то что спустя рукава, но формально, без души, результат -- один солдат его взвода получил табуретом по голове, другой сел на нож, хорошо хоть не до смерти (про синяки не стоит и говорить). Тогда в советские еще времена он только чудом не вылетел из армии и запомнил преподанный судьбой урок на всю дальнейшую жизнь, так что в общем-то подстегнутой залом памяти не пришлось копать слишком глубоко.
--
Сейчас, пока клан еще не так велик, я держу руку на пульсе и могу перечислить основные фигуры, тех кто пользуется авторитетом и выражает волю и интересы определенных групп. Их пока не так уж много и терять их из виду ни в коем случае нельзя -- несомненно появятся новые фигуры и новые связи, группы, объединения, но и старые никуда не уйдут, а будут только расти. -
Сознание Дримма нырнуло глубину, и через мгновение перед ним словно повисла картинная галерея и в то же время каталог -- огромная гора, на вершине которой находилось всего полтора десятка имен, в том числе и имя самого фейри, а под ними до самого основания весь клан, включая еще не принятых новичков. Сотни, тысячи нитей связывали каждое имя с другими, часто пересекаясь и сплетаясь так, что трудно было разобрать где одна нить, а где другая и сколько их всего. Даже в зале Раздумий Дримм вряд ли смог бы одновременно охватить вниманием их все, но ему это было и не нужно, и он сосредоточился на вершине огромной горы и всего нескольких именах.
--
Халлон, он же Диссидент, - названное имя приблизилось, а портрет над ним обрел глубину и объем, высокий эльф будто живой уставился на фейри. - Кто бы мог подумать, что из него выйдет настолько хороший маг и еще лучший адмирал? Кто угодно, но только не я. - Дримм так и не смог до конца понять, как обладатель такого бунтарского и конфликтного характера умудряется железной рукой управлять флотом и управлять хорошо, да и авторитет Диссидента среди магов уступал только троим: авторитету самого Главы, Туллиндэ и Русалочки (Эариэль). Портрет Русалочки тоже выскользнул из недр горы и обрел объем, Диссидента и Русалочку как парные оковы связывала особо прочная и толстая нить. - За ним флот и уважение многих магов -- немалая сила, а если приплюсовать влияние подружки, то мало кто в клане пользуется такой поддержкой игроков. К счастью весь его пыл полностью занимают три вещи: флот, все та же подружка и немного магия -- ни на что другое не остается ни сил, ни желания, ни времени -- даже спор о том, в какое прошлое отправляться клану, проходит мимо него. С одной стороны, плохо что он самоустранился -- мне пригодилась бы его поддержка, с другой, может и хорошо -- кто сказал, что в споре он был бы на моей стороне, даже несмотря на староиспанский, который мне удалось протолкнуть. - Дримм улыбнулся про себя. - Все-таки удачный ход -- многие и в том числе Халлон не захотят, чтобы их мучения по изучению мертвого языка пропали зря -- еще один аргумент проголосовать за Австралию. - Тем временем от основного потока мыслей отделился небольшой ручеек и начал долбить тяжелый в изучении язык : повторять изученное, зубрить, склонять, укладывать в мозг, за считанные минуты выполняя работу многих дней напряженной учебы.