И сады, сады, конечно, сады: цветники, розарии, зелёные лабиринты, галереи, стены и потолки, увитые плющами и вьюнками, оранжереи и живые картины, собранные из цветов по сезону — с этим роскошеством не может поспорить ничто. Тут даже дворцовые парки меркнут и не рискуют конкурировать.
Да, много чудес скрыто за цветущими изгородями, коваными решётками, и розоватым с золотистыми прожилками мрамором стен. Ну и что? Это же всего лишь Храм.
Для Ренны же сие великолепие и просто храмом-то не было: привычное место, куда она приходила каждое утро много лет, и откуда возвращалась вечером в папенькин дворец, чтобы только ночь переждать. А порой и спала здесь — у невест гемнона в общем доме Колыбели Страсти свои покои имелись. Потому что некоторые тайные умения при свете солнца не освоишь: как позволить платью упасть, чтобы лунный свет облил тело, делая его желанным, манящим. Как свечи зажечь, чтобы простая кровать превратилась в ложе любви. Как встать на фоне звёздного неба, чтобы мужчина вместо смертной женщины воплощённую мечту увидел. Да много их, таких знаний.
— О чём так глубоко задумалась, дочь моя? — неодобрительно осведомился Святитель.
А с чего ему довольным быть? Вместо того, чтобы внимать последним наставлениям, принцесса улыбается чему-то своему, от важного явно далёкому, да краснеет. Не назидания же о том, как стать хорошей женой и не забывать об интересах империи, заставляют принцессу алеть!
Конечно, других Невест жрец не видел. Последнюю из них в Золотолесье проводили, когда служителя ещё и в родительских планах не существовало — сами пешком под стол ходили. Но этот выбор гемнона Святитель категорически не одобрял. Вроде бы и тиха, послушна, училась охотно и без капризов. Только всё одно себе на уме. Слушает-слушает, а потом глянет так, что дураком последним себя чувствуешь. И в облаках витает вечно, о непонятном думая. На исповедях чепуху рассказывает, сокровенным не делится. Поди, разбери, что у неё на уме и чем это для империи и Храма обернётся?
— Простите, Святитель, я и вправду задумалась, — и вот опять! Головку склонила послушно и виновато, а лицо за покрывалом спрятала. Слова-то правильные говорит, но вот тон… Вроде насмешничает, да откровенной непочтительности и нет будто. — Но молю вас о снисхождении, сегодня день такой. Я будто и сама не своя.
— Твои метания не новы, дитя, — солидно покивал жрец. — Но и ты понимать должна, какой сложности и ответственности миссия на тебя возложена! Грань и Золотолесье — это защита и опора нашего государства. Пропадём мы без них, погибнем. Потому и чтим Великого Дракона, следуем его наставлениям. Но! — старик назидательно поднял палец, подчёркивая важность своих слов. — Защитники могут стать и погибелью нашей! Слишком большое искушение, слишком сладостны обещания и посулы.