Снова и снова прокручивая свои действия и события жизни, понимал, что поступил абсолютно правильно. Моя прямая — это моя прямая. Теперь уже не важно, что послужило причиной — следствие вот оно: яркая туманность, стоит приложить к которой свои пальцы и вибрация наполнит меня, унося все дальше и дальше от отметки входа, все сильнее распрямляя и счищая налет ржавчины злобы и равнодушия, накипь стыда, налет саможалости.
Но, вот хочу ли я этой чистоты?
И, позвольте спросить, откуда у меня пальцы взялись?!
"Восстань"!
"Ага. Вот сейчас, как восстану, между глаз, ваше творейшество. Только потом на себя пеняйте!" — Ждете, что из меня богоборец полезет? Или героя ждете, всего такого белого и пушистого? Хрен вам, господа небесные силы! Я — офицер. Тем более — в отставке! Хотите, чтобы я восстал? Будьте добры, приказ МО, со всеми печатями и подписями. Ну, или хотя бы моего непосредственного командира… Что? Нет? Простите, раз вы младшие по званию, тогда… "Кругом" и чтобы духу вашего не было!
Ага-ага, вот такое у меня солдафонское чувство юмора, такое солдафонское, что даже смерть пережило вместе со мной. А, может быть, даже в следующем рождении, я явлюсь миру чудным младенцем, в фуражке и, хорошо бы, в полковничьих штанах, с лампасами!
Буйное воображение дорисовало буденовку и усы, вызвав на глаза слезы умиления, от получившейся картинки.
Туманность тоже добавила свое понимание видения моего внутреннего мира, превратившись в "серпасто-молоткастое" красное знамя, с хорошо знакомым лозунгом: "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!", выведенным золотыми буквами вокруг хорошо знакомого мне, герба.
Я радуюсь. Радуюсь, ибо впервые за месяцы у меня ничего не болит — не болит голова, не болит душа и на сердце, которого у меня больше нет, не скребутся кошки, видя, как нелегко моей любимой женщине. Сейчас, сейчас она проснется. Увидит письмо, достанет его из конверта и прочтет. Сейчас ей будет страшно больно оттого, что я сделал выбор за нас обоих. Но мужчина только так и может поступить — сделав выбор, сам. Ей будет больно час и два, а потом боль пройдет. Просто, сперва она начнет выходить слезами, а потом, помаленьку, стираться из памяти. Это займет дни и месяцы, но это будет лишь боль утраты, а не мука видеть перед собой — вместо любимого человека — обычный, больнично-постельный, овощ, тянущий деньги, время, нервы и пожирающий, пожирающий чужую жизнь, не давая взамен даже слабого шанса увидеть солнце над головой!
Так.
Стоять!
Солнце!
Блин, мне что, даже сдохнуть не дадут спокойно?!
Привычно двинув руками, вырвался на поверхность, освещенную восходящим шаром солнца, нежно-красным, еще совсем не бьющим по глазам и оттого таким ласковым и добрым.