С завтрашнего дня, на целых девять дней я живу в дороге, живу дорогой и дышу дорожным воздухом нескольких стран.
А перед смертью, как говорится, не надышишься!
И только лежа на верхней полке поезда, только что пересекшего государственную границу, я вдруг понял, что все мои жалобы на то, что никто и никогда даже и не знал, что мне требуется помощь — пустое сотрясение воздуха. Они совершенно в этом не виноваты. Не виноваты в том, что их нет дома или не работает телефон. Не виноваты, что я мужественно помалкиваю в тряпочку и улыбаюсь.
Все намного проще.
Я сам так повел себя, оказываясь далеко, когда нужен близким. Не вмешиваясь в их проблемы. И, всякий раз узнавая плохие новости последним, из десятых уст, а не становясь их непосредственным участником.
Закинув руки за голову, отдался мерному раскачиванию вагона и впал в блаженную полудрему-полукому, пропуская сквозь себя весь спектр новых ощущений, прощая себя самого и радуясь собственной сообразительности.
На ближайшие пять, а то и десять, лет я больше не буду принадлежать себе, влившись в армию студентов, а потом и молодых специалистов.
Далековато, конечно, придется ехать за новой специальностью… Ну, да оно и к лучшему. Заодно избавлюсь от мелкопоместного инфантилизма или высоких душевных метаний, разменяв их на то, к чему так давно стремлюсь.
Уже совершенно засыпая, прикоснулся рукой к тяжелой серебряной цепочке, на которой болтались волчий зуб и волчий коготь, оправленные в массивные, серебряные украшения.
И безделушки, и память и "запас на черный день", в случае чего.
Мне снился славный сон, уютный и теплый, как летний день в объятиях любимой девушки. Безоблачный, как первые чувства и понятный, как сто раз просмотренный фильм.
"Жизнь начинается не завтра. Зато закончиться может сию секунду…"
Изящные эльфы, ушедшие за океан, все-таки вернулись.
Они пришли на своих прекрасных кораблях, с белыми, в просинь, парусами. Пенные буруны, расходящиеся от их кораблей в разные стороны, заставляли наблюдать за ними в тихом восторге совершенства, качая на своих игривых барашках тяжелые океанские лайнеры и сухогрузы, новенькие и старые, ржавые и выкрашенные в разные цвета, блестящие свежей краской, пахнущие ей.
Я сжимал свой талисман и видел, как следом за кораблями, пришедшими в гавани, приходит время разительных перемен: леса стали гуще, животные — смелее. Люди стали загадочно улыбаться, вгоняя Джоконду в тоскливую печаль от своей несовершенной улыбки.
Планету продолжало потряхивать от количества живущих, их плодовитости и неуемного любопытства.