Я смотрю в светло-карие глаза, заторможенно мигаю и задаюсь вопросом, включает ли Гранд себя самого в список людей, которые не должны ко мне прикасаться.
Тут же получаю ответ.
— Я хочу тебя обнять, — говорит он тихо.
Гранд с первой встречи читал меня, как открытую книгу, и сейчас тоже видит насквозь. Он хочет стать моим ограничением, моим безопасным пространством. Хочет сохранить близость последних часов нашего заключения. Мы прошли жуткий путь от ненависти до вынужденной близости, и он не хочет это потерять. В нем что-то сломалось в тот день, когда Джейк увел меня из комнаты, и я не уверена, что знаю этого нового Гранда. Он спас меня, рискнул собственной жизнью, но это было там, в фиолетовой комнате, в остром непостижимом кошмаре. А в обычной жизни он жесток. Жесток по отношению ко мне.
Он разный. Ужасный и невероятный. Сложный. Противоречивый. Разрывающий меня на части. Он спас меня, и благодарность горячей жилкой бьется у горла, толкая обнять Гранда всем телом. Всем моим спасенным телом. И благодарить, пока не охрипну.
Но он же причинил мне боль, и память подбрасывает яркие картины прошлого, побуждая оттолкнуть Гранда всем телом. Всем моим телом, раскрытым для него на пятнадцатом этаже. Изогнутом в оргазме, рожденном в его ненависти и моей влюбленности.
— Я очень хочу тебя обнять, — повторяет Гранд.
Встречаюсь с ним взглядом. Былые страсти улеглись, да и не похож он на себя прежнего. Пообтрепанный, но не сломленный, он ощутимо волнуется в ожидании моего решения. Словно не он только что перетащил меня к себе на колени, переживая минуту животной слабости. Теперь он хочет вместе отпраздновать спасение, закрепить нашу близость первыми объятиями свободы.
Его губы подрагивают, словно он хочет что-то добавить, объяснить, пообещать, но уже давно все сказано.
— Я не хочу этого, — отвечаю уверенно, одной фразой на все возможные вопросы.
Гранд не спорит, не удивляется. Подъезжает к окошку кафе, минуя пункт заказа, и достает из бумажника двадцатку.
Достает из украденного бумажника Джейка двадцатку.
Протягивает ее испуганной девушке и просит принести лед. Еще бы она не испугалась, мы выглядим жутко.
Минуту спустя Гранд ставит мне на колени бумажный стаканчик со льдом.
— Приложи к правой скуле!
— Что?
— Лед. Приложи лед к правой скуле, а то будет синяк.
— Приложить лед, а то будет синяк? — повторяю удивленно.
Гранд касается моей щеки рядом со следом от пощечины Джейка. Смотрю в зеркало — синяк уже на месте, отечность тоже.
«Приложи лед к скуле, а то будет синяк».
Думаю, это самый странный момент моей жизни.