…«Мне больше нечего вам сказать, Алена Серова», — сказал Александр.
…«Я не работаю на отдел кадров», — сказал Лоренс.
Руки заледенели от страха. Пробыв в Лондоне всего несколько недель, я нажила очень сильных врагов. А мне и слабых не потянуть, не то, что Лоренса с Грандом. Александр поимел меня из мести. Унизил, втер в грязь, использовал. А потом позвал, когда я проходила мимо кабинета, чтобы убедиться, что я сломалась. Какая же я дура! Надо было притвориться слабой, а не умничать, не отнимать у него чертово прозвище. Вместо этого я выпендрилась, и вот результат… кто еще мог поспособствовать тому, что ерундовое происшествие на игровом канале разбежалось по сети и газетам?
Это дело рук Лоренса. Нет, он пешка. Это Гранд, его почерк, его месть.
Он заново разжег собственный скандал, чтобы причинить мне боль. Других причин нет, ему от этого никакой выгоды. Терять мне нечего, и Гранд об этом знает, как и о том, что каждое мерзкое слово врезается в мою душу.
Я никогда раньше не верила в слепую месть, но вот она, смотрит на меня с экрана.
Становится трудно дышать. Соскочив с кровати, подбегаю к окну, сражаюсь с тюлевой занавеской. Мне не хватает воздуха.
Натягиваю джинсы, еле успеваю застегнуть. Надеть куртку нет времени. Задыхаясь, запрыгиваю в ботинки.
Несусь по лестнице, оставив входную дверь открытой.
Хорошо, что на детской площадке пусто, не хотелось бы пугать соседей. Я стою в холодной грязи, пытаясь понять, что ищу во дворе, в темноте, в чужой стране.
Внутри нарастает крик.
Падаю на колени и кричу во всю глотку. Выпускаю из себя ярость и бессилие.
Мой крик вспугнул голубей и ворон. На площадке никого, слышно только хлопанье крыльев и эхо моего крика.
Грязь просачивается сквозь джинсы, голые руки онемели от холода. Но мне становится легче, уменьшается давление в груди.
Я выпустила из себя тьму, мерзкую и липкую. Вытолкнула воспоминания об Александре. Его улыбку, смех, харизму, губы, слова, липкую месть на бедрах.
Все это ушло.
Завтра будет новый день, и я войду в него, надеясь на удачный поворот судьбы. Когда он наступит, я вцеплюсь в него зубами и ногтями и буду двигаться вперед.
Но это завтра.
На этот вечер у меня большие творческие планы: не двигаясь, смотреть в потолок, пока не пойму, что именно со мной происходит, и что от меня останется, когда наступит, наконец, тишина.