* * *
В ночь на воскресенье я почти не спала, готовясь к грядущей поездке. Я взяла с собой несколько украшений из ниши, которая теперь сверкала новыми малахитовыми крышками. Подкупать мне было пока что некого, но я не знала, что ожидало меня дальше.
Когда я вышла к завтраку, Трой уже расправлялся с пышным омлетом.
— Мог бы и подождать меня, — не сдержалась я. Как будто в том, что я о нем скучала, была его вина.
— Я не знал, выйдешь ли ты к завтраку, — усмехнулся он. — В последнее время ты несколько непредсказуема.
А вот и ответ на вопрос, связались ли с ним ирриори.
Не обращая внимания на его слова, я разбила яичную скорлупу крохотной серебряной ложечкой.
— Я слышал, что пока меня не было, ты держала ирриори в хорошем тонусе? Молодец. Я изрядно посмеялся над их метаниями. Ты их довела до невменяемого состояния. — Он засмеялся так искренне, как будто мое поведение совершенно его не касалось.
Я тут же вспомнила, почему я хочу, чтобы он уехал навсегда: чтобы он не смеялся над тем, что разрушает мою душу.
— Я рада, что происходящее со мной тебя веселит, — сухо заметила я. — Ирриори посоветовали мне с тобой поговорить, так что не стесняйся, представь мне доказательства того, что легенда Лиивиты действительно правдива.
— Если бы я мог это сделать, то представил бы их тебе много лет назад, Ви, и ты об этом знаешь.
— Нет, Трой, я ни о чем не знаю и никому не верю.
— Тогда мне трудно будет тебя убедить, не так ли? — Улыбка на его лице была такой неуместной, что я скрипнула зубами. — Но хочу тебя предупредить: ирриори были правы. Ты должна подчиниться своей судьбе, Ви. Должна. В противном случае тебя заставят, и это будет весьма неприятно. — Он больше не улыбался.
Тягучий яичный желток застыл на моем языке холодной пленкой. От слов Троя у меня онемели губы.
— Кто меня заставит? — наконец, смогла спросить я.
— Не имеет значения, Ви. Знай, что тебе придется подчиниться.
— Это имеет значение, Трой. Меня заставишь ты, не так ли? Именно поэтому ирриори хотели, чтобы я с тобой поговорила? Чтобы ты мне угрожал?
— Да, — без колебаний признался он. — Заставлять тебя буду я.
В этот момент я возненавидела себя за все те часы, которые провела, вспоминая Троя, его руки, его губы и то, как он прижимался ко мне в тот единственный момент нашей случайной близости. Трой был во много раз хуже всех ирриори, хуже всех придворных вместе взятых. Где-то в глубине, под всей этой неожиданной романтической ряской, плавало осознание того, что именно друат станет концом всех моих надежд, всех моих планов.
Я не питала иллюзий. Шансы того, что я смогу перехитрить Троя, были ничтожными. Но я не могла сдаться без борьбы. Если мне не поможет мой народ, то я попытаюсь сбежать. Я пообещала себе, что никогда, ни за что не приму предначертанную мне судьбу добровольно.