— Кто такие? — кричали воины, освещая их лица факелами.
— Кто пропустил?
После долгих переговоров Флакк и Геспер, окруженные толпой рабов, отправились в лагерь Эвна.
Приближаясь к Тавромению, они были остановлены турмой>[19] всадников: голос начальника показался Гесперу знакомым, и вольноотпущенник крикнул:
— Или я ошибаюсь, или это Ахей!
— Кто меня назвал? Ты? — подъехал Ахей к Гесперу и, вглядевшись в него, воскликнул: — Друг! Как попал сюда? Кто с тобою?
Геспер объяснил.
Ахей повернулся к Фульвию, приложив руку к сердцу.
— Друзья царя — наши друзья, — сказал он. — Ты принял начальство над легионами?
— Ты говоришь…
— И ты…
— Я не буду воевать с вами.
Геспер вскрикнул: он ожидал всего, но не этого. Решение патрона поразило его своей смелостью и неожиданностью, но Ахей недоверчиво усмехнулся:
— Тебе прикажут.
— Уже приказано, а я поехал к вам…
Ахей в глубоком раздумье ехал рядом с римским полководцем. Все молчали. Только у палатки Эвна Ахей очнулся, искоса взглянул на Флакка:
— Поговори с царем. Послушаем, что ты привез. Надеюсь, не мир?
— Будь спокоен.
Ахей спешился, приоткрыл полу палатки.
— Войдем. Царь вещает волю богов.
Фульвий, а за ним Геспер проникли в освещенный факелами шатер. Посредине стоял маленький человечек, толстый, обрюзгший, с желтоватыми небритыми щеками, и что-то говорил, кудахтая, как курица; кругом на дорогих коврах сидели военачальники. Флакк не понимал слов — сирийская речь производила на него впечатление бессвязного бормотания, и он, не слушая, всматривался в Эвна, вождя рабов. «И эти люди думают устоять против Рима, — думал он, удивляясь. — Они больше надеются на богов, чем на свои силы, и на жрецов, чем на мечи. А этот царь мне не нравится. Он или дурачит рабов, пользуясь их суеверием, или это — набожный прорицатель».
Когда вещание воли богов кончилось, Эвн, прищурившись, взглянул на Фульвия.
— Ты не раб, а римлянин! — крикнул он, подбегая к гостю. — К чему этот наряд? Кто ты?
— Я — римский полководец, назначенный сенатом подавить восстание рабов…
Не успел он кончить этих слов, как военачальники вскочили с ковров, и острые тяжелые мечи засверкали перед глазами Флакка. Полководец спокойно смотрел на искаженные злобою лица, слышал яростные возгласы: «Смерть ему! Распять на кресте!» — и ждал, когда уляжется шум. Потом он сбросил с себя дорожный плащ, и военачальники, вскрикнув, опустили оружие: на шее римлянина горела червонным пламенем золотая цепь царя рабов.
— Привет другу, — сказал Эвн, протянув ему руки. — Это ты писал мне? Да, да, я узнал твоего слугу…