— Будешь бороться за наше дело? Будешь мстить за себя, за наших братьев?
Ахей смотрел на толстого человека, на сверкающую диадему и думал, что теперь, быть может, рабы добьются освобождения, начнут жить человеческой жизнью. И ему больно было сознавать, что он лежит без пользы: когда еще заживут раны и кто будет о нем заботиться?
— Царь, ты добр и милостив, но я болен… я не могу сейчас бороться. Когда выздоровею, я соберу тысячи рабов и пойду на римлян. Я храбр, жизнь для меня — плевок: смерть душила уже меня…
— Ты останешься в моем шатре. Я сам буду тебя лечить… Вчера я беседовал с богами; они сказали мне: «Принесут к тебе человека, больного, избитого, приюти его, излечи». Это — ты. Я ждал тебя…
— На тебе, царь, милость богов, — сказал Критий.
Эвн усмехнулся, самодовольно оглядев приближенных, которые толпились у входа в шатер.
— Пусть подойдет гонец из Рима, — сказал он. Геспер вышел на середину шатра.
— Вождь, — молвил он, избегая называть Эвна царем, — потерпи немного. Я должен говорить с тобой наедине.
— Подойдите вы оба. Как тебя звать? Аврелий? А тебя, воин? Сервий? Вы желаете бороться за дело рабов? А почему вы бежали из римских войск?
— Царь, — сказал Аврелий. — Рим стал не тот, чем был. Жить невозможно… доблесть иссякла… народ голодает… богачи грабят… Я пришел помогать тебе…
— Говори.
— Я помогу тебе уничтожить публиканов и нобилей… Эвн расхохотался: смех его был похож на кудахтанье испуганной курицы.
— Хорошо сказал! Ох, как хорошо! Ха-ха-ха… Что скажешь, Критий? Такие люди нам нужны. Ну, а ты, Сервий?
— Я не мог терпеть зло и жестокость римлян: моего отца посадили в тюрьму за долги, землю взяли, скот угнали, жизнь испортили…
Эвн задумался:
— Куда мне вас назначить? В пехоту или конницу? Ахей, лежавший посреди шатра, приподнялся на локте:
— Царь! Я беру их себе. Это будут первые люди в моей коннице.
Эвн засмеялся:
— Больной и бессильный, ты уже принялся за дело. Это хорошо. Боги знали, кого мне прислать.
И, повернувшись к Критию, воскликнул:
— Позови писца и вождей… Посланец из Рима скажет, что хотят от нас враги.
— Вождь, я хотел говорить с тобой наедине, — возразил Геспер.
Но Эвн замахал руками:
— У меня нет тайн от моих людей. Пусть все знают, о чем мы будем говорить.
Вскоре шатер наполнился вооруженными военачальниками: входили бородатые рабы с копьями и мечами, старики с луками и дротиками, безусые юноши с дубинами и пращами. Большинство были сирийцы.
— Все собрались? — крикнул Эвн, усаживаясь на возвышении. — Где же писец?
Геспер удивился: рядом с Эвном стоял не раб, а человек свободный, в тоге, с виду римлянин.