Скорбная участь зачинщиков вскоре постигла и прочих несогласных. Благо, умные видеокамеры еще во время протестов устанавливали личности подавляющего большинства бунтовщиков, так что уполномоченные сотрудники загодя составили проскрипционные списки. В конечном счете изгнание людей на борщевичные поля стало массовым и систематическим явлением. Многие возвращались к городским стенам и умоляли помочь, впустить их обратно, но в итоге умирали в жутких и страшных мучениях, не удостоенными даже ответа и все покрытые волдырями. Лордхан приказал не убирать мертвецов от стен – в назидание всем остальным. «И так будет до тех пор, пока не найдется Моисей, который раздвинет для вас борщевичные моря», – вновь и вновь шутили сотрудники спецслужб, отлавливая по переулкам и квартирам неблагонадежных граждан. Впрочем, сюда нередко попадали и те, кто просто не желал давать взятку. Отныне скупой платил не дважды, а единожды, но зато жизнью.
Так продолжалось несколько лет. И хотя Моисея не нашлось, зато некоторые изгои выжили и, пусть через страшные муки, – многих из них теперь преследовали жуткие головные боли и бессонница – но все же приспособились к новым условиям. Кожа их стала бледного, едва ли не молочного цвета, волосы почти пропали с туловища и разрослись – у мужчин, разумеется – на бороде. Цвет глаз стал более блеклым, и теперь в основной массе преобладал светло-зеленый, почти мятный оттенок. Борщевичным людям отныне не был страшен ядовитый сок – казалось, он наоборот стал излечивать их раны. Изгнанники связывали чудесные изменения с собственной праведностью и теперь поклонялись мифическому Царю-борщевику. А оставшиеся в городах тартарцы поплакали обо всех, кто не вписался в новое общественное устройство, да и забыли, словно никогда таких и не было.
– Нам не дают жить, ну и не надо. Мы сами возьмем, – сказали борщевичные люди и плюнули на Тартарию.
Такая позиция не могла не разгневать власть. Слухи о попытках изгнанников построить собственный социум встретили целую бурю негодования. Даже потенциальной конкуренции небожители позволить не могли. В некотором смысле, для власть предержащих была страшна уже сама мысль о том, что где-то в Тартарии есть сила, способная организоваться самостоятельно, не оглядываясь на бесчисленные указки сверху.
– Они хотят засадить борщевиком весь мир, а всех, кто в таком мире жить не захочет, выгнать в резервации, – заголосили идеологи на зарплате и принялись обличать зверства «коварных гуннов» и «бездушных варваров».
И даже лордхан прекратил изгонять людей в борщевичные поля, объявив такой метод негуманным. «Как-никак, там обитают кровожадные дикари» – прокомментировал он и вскоре получил международную Премию мира.