— Прекрасно, Габриэль, давай мы его сейчас спасём, а потом я продолжу его ненавидеть?
— Властелин будет не доволен.
— Да плевать!
— А ты знаешь, — Габриэль гладит цепи, и те, словно живые, извиваются, ползут… Туан со стоном падает на стылую землю. — Мне ведь это тоже в тебе нравится, — продолжает демон, — ты отчаянная.
— Да, да, да, — шепчу я, садясь рядом с Туаном. — Габи, верни нас теперь обратно, пожалуйста!
До вечера Габриэль проявляет своё искусство целителя. Туана обтирают, отмывают, потом отпаивают (мы, по очереди) какой-то дрянью. Потом я, наконец, обедаю — хотя всё давно остыло, но что уж!
— Спасибо, что помог, — говорю я, сидя у кровати Туана. — Правда. Спасибо.
— Не за что, — усмехается Габриэль. — На самом деле, он маг жизни, а тебе сейчас нужно его волшебство.
— Ты с ума сошёл, он не будет мне помогать!
— О, ну я бываю очень убедителен, — смеётся Габриэль.
Туан стонет, поворачивается ко мне, с трудом открывает глаза.
— П-повелитель… — Он щурится. — Гд-де?.. Я… Я д-должен в-вернуться!
— Куда? К столбу?
Туан пытается сесть, но всё время съезжает на подушках, а дрожащие руки его не держат.
— К-кто вы?
Я стягиваю перчатку и уже своим голосом отвечаю:
— Здравствуй, милый. Узнаёшь?
Туан вздрагивает, оглядывается, видит Габриэля и пытается выбраться из кровати.
— Иди, Виола, — спокойно говорит демон, и одеяло стягивает Туана, как смирительная рубашка. — Мы побеседуем с юным драконом. Иди, Властелин ждёт.
Туан пытается что-то сказать, но из его рта не вырывается ни звука.
— Ну как ощущение? — не выдерживаю я. — Приятно? Ты делал со мной то же самое.
— Иди, Виола.
Я надеваю перчатку и напоследок прошу Габриэля:
— Только не убей его, ладно?
— Не волнуйся, — улыбается демон. — Не убью.
Звучит это как угодно, но совсем не успокаивающе.
Мне жаль Туана. Действительно жаль. Впрочем… пожалею его потом, после того, как верну Дамиану сердце.
В покои Властелина меня любезно провожают. Стараюсь отделаться от мысли, что это конвой.
— Повелитель давно ждёт вас, — улыбается крыс, кланяясь мне почти так же низко, как Властелину.
— Ничего не знаю, одиннадцать ещё только бьёт. — Я перешагиваю через порог спальни, и дверь за мной закрывается. Со зловещим скрипом. Конечно же.
Снова горит одна лишь свеча. И тяжёлое дыхание, больше похожее на всхлипы, разносится по комнате — я вздрагиваю, нахожу взглядом скорчившегося под одеялом Дамиана, сбрасываю с себя халат (в пижаму я переоделась ещё в своих комнатах) и залезаю на кровать.
Дамиан снова ледяной и снова прижимается ко мне, хватается, как за спасительную соломинку. Я накрываю нас одеялом, оставляю свечу и жмурюсь.