— Ему стало дурно из-за вашей чертовой стряпни! — заорал Милон. — Так что платить — черта с два вам! А ты, — он ткнул пальцем в мой лоб, — будешь отлучаться только по моей команде. Еще раз такое учудишь, пожалеешь, что родился!
Когда я уходил, хозяин постоялого двора с ненавистью показал мне кулак.
4.
Рано утром мы снова выехали на ухабистую дорогу. Целый день за окном было одно и то же: деревья с начинавшей едва желтеть листвой, засыхающая трава пожухлого болотного цвета, бесконечные поля, раскинувшиеся по холмам, которые с каждой верстой разглаживались и превращались в равнину, и, конечно же, люди, собиравшие последний урожай с полей. На полях особенно много было детей, одетых в старую, замызганную одежду. Они подбегали к обочине дороги, едва заметив пыль, поднимающуюся от нашей коляски, и с любопытством пытались заглянуть внутрь, чтобы узнать, что же за господа едут в таком дорогом экипаже. Кое-кто из полевых мальчишек махал нам грязной рукой и с озорством скалил зубы. Полевые девочки были стеснительнее: они мило улыбались, робко, как подсолнухи, покачивали ладошкой со стороны в сторону и опускали глаза, когда я горячо махал им в ответ.
По пути нам встретился угрюмый мужик на телеге и сказал, что в той стороне, куда мы направляемся, рухнул речной мост, и нам придется поехать по другой дороге, ведущей через «умирающую» деревню. Когда мы туда въехали, сразу стало понятно, почему ее так называли: покосившиеся, полуразваленные лачуги казались, вот-вот не выдержат и превратятся в труху, как истлевшая солома. Из этих лачуг внезапно высыпались, как горох, чумазые, одетые в чудное тряпье, дети, словно все это время поджидавшие нас, и побежали за коляской.
С позволения Милона я попросил остановить кучера, и, взяв корзинку с едой, где лежало несколько десятков пирожков, испеченных Ясинькой, вышел из кареты и начал раздавать их стайке голосящих детей. Сначала я обрадовался, что пирожков точно хватит на всех, но сразу же началось нечто невообразимое, что испортило мое настроение на весь оставшийся день. Дети постарше, похватав по своему пирожку, начали отталкивать и оттаскивать малышню за волосы, перехватывая на лету, как голодные псы, пирожки, предназначавшиеся для остальных. Тем маленьким, кому мне все-таки мне удалось всучить пирожок, пришлось бежать, но старшие тут же их нагоняли, лупили и отбирали. Некоторые успевали запихнуть пирожок в рот, но их снова настигали, выбивали изо рта, куски теста разлетались, кто-то давился, все кричали и визжали. В итоге, практически все пирожки оказались распределены между четырьмя взрослыми мальчишками, а побитая малышня выла в стороне. Отъезжая, я выглянул в окно и увидел, что драка уже разгоралась между главарями, а на шум сбежались голодные подвывающие псы.