Ход конем оказался верен: Лана дрогнула и сразу превратилась в добрую, сочувствующую девушку.
— Это ужасно, что вам приходится терпеть такое! — воскликнула она. Срочно пройдемте в сад, чтобы нас никто не мог подслушать.
Она вывела меня на лестницу, выходящую в осенний сад, большой и просторный, уходящий далеко вглубь. Рядом с лестницей расположился цветник, в котором на длинных зеленых ножках стояли пышные красные розы. Мы сели на деревянную скамью с удобной спинкой, расположенную под большой, чуть наклоненной в сторону, ивой, и слово за словом начали рассказывать все друг о друге. Лана с какой-то болью в сердце восприняла мою историю с Сойкой, и рассказала свою. Оказывается, она уже как год страстно была влюблена в одного простого журналиста по имени Давид, с которым случайно познакомилась у друзей.
— Мир меняется, Иларий, — взволнованно говорила она, — мы не можем жертвовать своим счастьем в угоду моего отца или твоего дяди. Почему я должна спасать свою семью, жертвую своими чувствами, когда именно мой отец виноват в нашем разорении? Только потому, что мне всегда внушали, что я родилась женщиной, и я должна быть жертвенной? Но это неправильно! Мой брат справится, он сильный, мне жаль маму с бабушкой, но я не могу даже ради них так поступить с собой, — она затихла, нервно перебирая в руках платок, и выпалила: — Я сбегу… Мы уже проговаривали это с Давидом. Мы сбежим в столицу. А пока мы с тобой просто весело проведем время, и пусть мой отец думает, что все идет по его плану.
6.
Уже прошло больше часа, как мы с Ланой болтали и смеялись, сидя под ивой, а я начал ощущать, подступающий к горлу, сильный приступ голода.
Вдруг Лана кивнула головой в сторону лестницы и сказала:
— А вот и братец идет. Хорош он, правда? Ты вот скажешь, что ему всего четырнадцать?
К нам подходил уверенной, статной походкой юноша с кудрявыми, красиво уложенными, волосами, плотного телосложения, одетый в модные брюки, белую рубашку и жилетку.
— Добрый день, я Герман, — представился он, пожав мне руку. Он поцеловал сестру и с интересом начал осматривать меня. Я почувствовал себя немного неловко: хоть я и был выше его на полголовы, по сравнению с ним я был тощей щепкой. Его расстегнутый воротник как бы нарочно подчеркивал внушительную крупную шею, а рукава рубашки, казалось, готовы были лопнуть по швам от малейшего напряжения рук.
— Ты занимаешься спортом? — решил я развеять затянувшееся молчание.
— Да, немного, — ответил он, — хочу пойти работать в цирк. Вряд ли мне отец разрешит, но, как внушает мне моя сестра, — мир меняется. Ладно, пойдемте на обед, Нина сказала, что стол накрыт.