- Как встретились? Обрадовался? Зацеловал? Дочь принял?
- Т-с-с, не кричи.
- Ты чего?
- При Еве лучше не разговаривать про отца.
- Вот козлина, значит, не принял?
Я устало покачала головой, в руках сжимая салфетку и держась за нее словно за спасательный круг. Если бы все было так просто.
- Он потребовал ДНК, - взяв себя в руки, произнесла я, больше не желая показывать слабость.
- Охренел, что ли? Да она вылитая копия Алексея!
- Я сама виновата, нечего было их знакомить. Нужно было сразу просто предупредить, посмотреть на его реакцию, а я идиотка только ребенка травмировала. Никогда себе этого не прощу.
- Откуда ты могла знать, что он будет холоден?
- Я должна была предположить это. Я просто была обязана. Ева моя дочь, и я должна ее оберегать.
- Ты просто себя слишком накручиваешь. Но уже что произошло, то произошло, милая. Не расстраивайся.
- Я бы рада не расстраиваться, но малышка..., она огорчена. Понимает, как взрослая, что своему отцу не нужна. Этот взгляд, пропитанный болью... я просто схожу с ума. А вчера вообще пошла в душ вечером, Ева уже спала, выхожу, сидит на кухне под батареей и плачет. У меня сердце чуть не разорвалось.
- И что дальше было? Ей что-то приснилось?
- Да, приснилось что я ее бросила. Это, как ушат холодной воды на голову.
- Но, смотрю, с утра она в хорошем настроении.
- Слава Богу, - прошептала я, потому что не представляла, что делать, если бы Ева была не в духе. Материнское сердце точно бы не выдержало.
- Эх, Ирка, ты все же какая-то не от мира сего. У тебя всегда все «слишком».
- Не понимаю, что, все?
- Слишком одинока, слишком больно, слишком любишь дочь. Нельзя так, Ира!
- Да о чем ты говоришь? Как я могу любить Еву наполовину?
- Я не говорю, что ты должна любить ее наполовину, просто вот такая чрезмерная забота может влиять на ее психику. Ты не думала, что она может всегда жить в этом мирке, который ты ей показала?
- Я показываю ей тот мир, который должен видеть ребенок в четыре года, или может, мне ей показать ту жизнь, то детство, в котором я прожила?
- А чем тебя не устроило твое детство, а, Ир? Или тоже было «слишком»?
В ее голосе сквозил сарказм, и я замолчала, потому что слышать такие слова было не самым приятным, особенно от человека, который говорит о дружбе. Да, у меня не было счастливого детства, и вспоминать об этом мне ужасно тяжело. У меня в принципе не было детства, и повзрослела я действительно слишком рано, но говорить об этом я не хотела. Тем более не сейчас.
- А ты счастлива, Сонь? - сама от себя не ожидая, задала болезненный вопрос для подруги, и замерла, желая услышать правду.