Потом были какие-то голоса, горячей волной будоражащие спящее сознание. Вроде знакомые. О чем они говорят? Зачем? Безразличие уже захватило его, холод стал… привычным и удобным. Ни света, ни тьмы. Ничего…
А потом его лицо что-то обожгло. Где-то возле носа, справа, чуть ниже. Горячо-то как! Капля затекла в рот. Соленая… А потом еще и еще. По щекам, подбородку, шее… И голос, полный отчаянной решимости:
— Ну, уж нет! Не отдам! Мой…
Губы Кары на его губах. Ее руки на его плечах. Она прижимается к нему…
Кончиками пальцев, нежно-нежно — лишь бы не спугнуть — он касается мокрой щеки.
— Ты чего плачешь?
— Очнулся!
И тут мужчина понимает, что она — без маски. Без перчаток.
Это наполняет его таким искрящимся ликованием, таким безбрежным счастьем, что маг уже не слушает всякие неважные глупости, которые пытается ему объяснить Кара. Что-то про плен, про Гарддина, про то, что надо вызвать профессора Дин.
Мда, еще ему профессора зельеварения не хватало!
— Все потом! — приказывает он.
И, к его удивлению, Кара покоряется. Обнимает его еще крепче, прижимается носом к его шее. И замирает.
— Э! Нет!!! — смеется Алан.
Разворачивает любимую к себе лицом, нежно целует. И…понимает, что не видит ее шрамов, не видит никаких повреждений кожи, которые так старательно скрывает женщина под маской.
— Ты прекрасна… — шепчет он.
Не дает возразить. Поцелуй — лучший способ общаться с женой.
— Я люблю тебя, — стонет он. — Я не жил без тебя…
И она вдруг… верит ему…
Становится хорошо. Правильно…
Только неловко перед профессором Дин:
— Домой! К папе и маме! — подняв вверх тонкий длинный палец, выносит свой вердикт лучший зельевар Академии.
Во дворце в себя оба пришли лишь тогда, когда Алан подскочил, путаясь в ногах, запрыгнул в пижамные штаны, кинул в Кару покрывалом, и, делая страшные глаза, зашипел:
— Дженни!!!
Каре и смешно, и неловко, и… так радостно! Алан выжил, у них взрослая красавица-дочь. А еще ее муж, ругаясь на демонском, неправильно ставит ударение. Так же, впрочем, как все магистры Ронна, но у Ярборро почему-то получается особенно мило. Вот только она ему не скажет…
Счастье не может длиться вечно. Наверное, подспудно она ждала, что рано или поздно что-нибудь случится. Ночью муж поднялся, и, почернев лицом, тихо сказал кому-то:
— Держись… Только держись… Я иду!
И исчез.
…
Когда вам будут рассказывать, что самое страшное на белом свете — это демон в боевой ипостаси, не верьте.
Демоны — чудовища метра в три высотой, чаще всего багряно-красные или, что бывает реже, иссиня-черные. С огромными рогами, с когтями, размером с длинный кинжал. Пыхающие огнем, мало что соображающие в гневе, живущие только одним: Убить! Убить! Убить!!!